Пятнадцать жизней Гарри Огаста

Но потом, поразмыслив как следует, я снова и снова прихожу к выводу, что все совсем не так, и эта мысль угнетает меня.

Чего же я в самом деле хочу?

Изменить мир – точнее, много разных миров, каждый из которых несет на себе отпечаток в том числе и моего существования? Или, наоборот, не менять ничего?

Я не знаю ответа на этот вопрос.

Незнакомец, похожий на меня как две капли воды, сидит в вагоне поезда, направляющегося в Ленинград.

Глава 35

Историки часто забывают о той роли, которую сыграл во Второй мировой войне Ленинград, и гораздо больше внимания уделяют Сталинградской битве. Многие считают ее поворотным пунктом в ходе всей кампании, и для этого, безусловно, есть основания. Однако не следует преуменьшать роль сражения за Ленинград, красивый город с широкими прямыми улицами и обилием старинных зданий. Этот город пережил блокаду, продолжавшуюся 871 день. Когда-то в нем находилась резиденция русского царя. Затем он стал колыбелью революции. Мне казалось удивительным то, что город во многом сохранил свое прежнее, дореволюционное лицо, хотя его новые районы были застроены с вопиющим архитектурным прагматизмом. История не слишком интересовала советские власти – за исключением тех случаев, когда речь шла об их победах и успехах. Вероятно, в качестве противовеса старорежимным архитектурным излишествам, ликвидировать которые они все же не решились, мраморные фасады домов в центре города были обильно увешаны стандартными коммунистическими лозунгами вроде «Слава КПСС» и «Слава труду».

Ленинградское отделение клуба «Хронос», к моему удивлению, располагалось не в одном из великолепных домов старой части города, а в небольшом, скромном здании, которое находилось за еврейским кладбищем.

– Ольга, – представилась женщина-вахтер. – А вы, должно быть, Гарри? У вас неправильная обувь. Не стойте на пороге, входите!

Ольге было пятьдесят девять лет. Она немного сутулилась. Ее длинные седые волосы доходили до талии. Должно быть, когда-то она была настоящей красавицей. Теперь же казалась карикатурой на женщину. Все двери, выходящие на лестницу, вымощенную зеленой плиткой, были плотно закрыты.

– Это для тепла, – пояснила Ольга.

Был март, и хотя погода стояла холодная, снег на улицах уже начал таять, покрываясь ноздреватой серой коркой. Лед с крыш уже почти сошел, но снег на них еще оставался – зима отступала неохотно.

– У меня есть виски, – сказала Ольга, жестом приглашая меня сесть на стул, стоящий перед электрическим камином. – Но я бы на вашем месте выпила водки.

– Что ж, водка так водка, – сказал я, с облегчением устраиваясь на мягком сиденье.

– Вы говорите по-русски с восточным акцентом. Где вы его приобрели?

– В Комсомольске, – ответил я. – Несколько жизней тому назад.

– Вам лучше говорить с западным акцентом, – с упреком заметила моя собеседница. – Иначе люди начнут задавать вопросы. И еще ваша обувь – она слишком новая. Вот, держите.

В ее руках блеснуло что-то металлическое, и мне на колени упала терка для сыра.

– Вы что, раньше никогда не бывали в России? – с удивлением спросила Ольга. – Вы все делаете неправильно!

– По русскому паспорту – ни разу, – признался я. – Раньше я приезжал сюда с американским паспортом, с британским, с швейцарским, с немецким…

– Это все не то. Ну, давайте же, работайте!

И Ольга указала взглядом на терку, давая понять, что с ее помощью мне следует сделать мою обувь более соответствующей окружающей обстановке.

– Извините, – выдавил я, глядя, как Ольга устраивается напротив меня с бутылкой водки без наклейки и двумя стаканами пугающих размеров. – Я ожидал, что в местном отделении клуба будет более многолюдно. Где все остальные?

– Несколько наших спят наверху. А Маша развлекается с очередным молодым человеком. Я лично этого не одобряю. К сожалению, нынешняя молодежь не умеет строить серьезные отношения. Сейчас все не так, как в прежние времена.

При упоминании о прежних временах в глазах Ольги промелькнуло мечтательное выражение, но она тут же опустила веки и, разливая водку, продолжила меня отчитывать.

– Ваши волосы отвратительны, – заявила она. – Как вы называете этот цвет? Морковный? Вам надо немедленно покраситься в другой.

– Я собирался…

– Документы, по которым вы сюда въехали, сожгите!

– Я их выбросил…

– Вам следовало не выбросить их, а сжечь. Сжечь, понимаете?! Приезжая сюда, вы не должны создавать нам проблем. Народу в клубе совсем мало, но бюрократии столько, что с ума можно сойти!

– Извините за вопрос, но каков статус Ленинградского отделения клуба «Хронос»? – поинтересовался я. – В последний раз, когда я сюда приезжал, в самом разгаре была гласность, но сейчас…

Моя собеседница презрительно фыркнула.