Пятнадцать жизней Гарри Огаста

– Вспомните Дарвина. Он отправился на остров, полностью изолированный от всех континентов и других островов, и стал наблюдать за живущими там существами и их повадками. Люди видели их до него и после него, но для Дарвина они стали отправной точкой логической экстраполяции. Посмотрите, говорил он, как живые организмы приспосабливаются к условиям их обитания. Посмотрите на птицу, которая ныряет со скалы в воду, чтобы поймать добычу. Когда-то она была очень похожей на других птиц, живущих в другой местности. Но теперь по той простой причине, что ее добыча прячется в расселинах между камнями, она отрастила длинный клюв. Взгляните на червя, на насекомое, на краба, ползающего по дну у кромки океанского прибоя, и вы поймете, что…

– То, что общеизвестно, можете опустить, – пробурчал я.

– …из всего этого вытекает самая замечательная из теорий – теория эволюции. Вот что такое экстраполирование, Гарри. Оно позволяет, исходя из отдельных, на первый взгляд незначительных фактов делать серьезные обобщения. Мы как физики и материалисты…

– Я не физик. Вы так вообще еще студент, и я не понимаю, почему я должен выслушивать белиберду, которую вы несете.

– Так вот, будучи физиками, мы наблюдаем не за живыми организмами и их поведением. Объект нашего наблюдения другой – это атом. А что, если взглянуть на эту элементарную частицу по-дарвиновски? Отталкиваясь от факта существования протонов, нейтронов и электронов, мы можем сделать вывод о наличии силы, которая удерживает их вместе и которая, следовательно, должна связывать в единое целое и всю Вселенную, все, что в ней есть, в том числе пространство и время. Таким образом, атом – это нечто вроде зеркала, в котором отражается все сущее…

– Значит, вы предлагаете создать квантовое зеркало, – подытожил я, взмахнув вилкой. – Винсент, поймите, наука – это и есть то, что отражает все сущее.

– Не согласен. Отражение всего сущего – это то, к чему наука стремится, – возразил мой собеседник. – Но инструменты познания, доступные нам, ученым, ограниченны – наше зрение может воспринимать лишь трехмерные объекты, да и наш мозг недостаточно эффективен. Нам необходим совершенно новый, куда более эффективный инструмент для познания окружающей действительности и совершенно другой метод изучения материи. Возможно, если они у нас будут, нам откроются тайны Вселенной. Ну что вы по этому поводу думаете?

– Я по-прежнему полагаю, что все это чушь.

– Гарри…

– Нет, погодите, послушайте меня. Даже если оставить в стороне теоретические, сугубо научные сложности, финансовые затруднения и прочие помехи, я считаю то, о чем вы говорите, чепухой с чисто философской точки зрения. Полагаю, вы сейчас разозлитесь, потому что, по-вашему, философия не является наукой. Но я убежден, Винсент, что человечество попросту не способно проникнуть во все тайны Вселенной и понять ее происхождение и устройство.

– Прошу вас…

– Нет, подождите, не перебивайте меня! Я полагаю, что создание устройства, о котором вы говорите, – это совершенно бесперспективное дело. Вы надеетесь, что это устройство взорвет наши нынешние представления о Вселенной и поможет создать теорию, способную дать ответ на любой вопрос – начиная с вопроса о том, как возникла Вселенная, и заканчивая куда более сложным – почему она возникла. Это ваше магическое устройство – не что иное, как некое рукотворное божество. Вы хотите создать машину, которая сделает вас всемогущим, Винсент? Вы намерены стать Всевышним?

– Господи, речь не обо мне…

– Вы хотите знать все на свете?

– В этом состоит цель науки! Оружие – это только оружие. Оно не опасно само по себе – просто люди находят ему неправильное применение…

– Что ж, в таком случае желаю вам успеха. Попробуйте сделать человеческую расу всемогущей.

– И потом, Всевышний – это настолько зыбкая категория…

– Вы правы, – сказал я несколько резче, чем собирался. – Называйте это квантовым зеркалом – тогда никто не догадается о масштабах ваших амбиций.

– Вполне возможно, что вы правы, – сказал Винсент и пожал плечами. – Очень может быть, что Бог и был квантовым зеркалом.

Глава 49

– Вы можете дать мне какое-то время на размышления? – спросил я.

– Да, конечно, – рассеянно ответил Винсент.

– Вы не будете возражать, если пистолет останется при мне?

– Разумеется, нет. Надеюсь, и вы не будете против, если я какое-то время подержу вас в камере. Здесь кругом много очень чувствительного оборудования, и если вы, решив застрелиться, забрызгаете его кровью и мозговым веществом, это может помешать чистоте эксперимента.

– Это в самом деле было бы нежелательно, – согласился я. – Что ж, ведите.