Пятницкий

— О чем они думали, когда решили послать тебя? — Тон был не рассерженный, не раздраженный, но только очень огорченный. — А ты не расстраивайся, молодой товарищ. Поедешь в любую страну, когда там не будет шпиков и полицейских. И работы у тебя будет вот столько! — И Пятницкий коротко резанул по горлу ребром своей небольшой руки. — А пока не теряй времени даром и готовься. КИМ — хорошая школа.

Я ушел от него безмерно огорченным и окрыленным в одно и то же время.

Позже, работая уже в Исполбюро Профинтерна, я несколько раз встречался с Пятницким на квартире С, А. Лозовского, помощником которого я тогда был.

С. А. Лозовский справедливо считался крупнейшим знатоком международного профсоюзного движения.

Помню первую встречу. Лозовский прихворнул, и обсуждение одного важного вопроса, связанного с деятельностью Профинтерна, проходило у него на квартире. Первым пришел Аболин — секретарь ВЦСПС, а через несколько минут и Пятницкий, живший в этом же доме.

Я, приготовив бумагу и карандаши, чтобы записать принятые решения, находился в кабинете Лозовского и, когда Пятницкий и Аболин, сопровождаемые хозяином, вошли в кабинет, поднялся со стула, чтобы поздороваться с ними. И вот что меня поразило: протягивая мне свою маленькую, но все еще крепкую руку, Пятницкий усмехнулся и негромко сказал:

— Ну, так когда же ты собираешься в Бельгию, Дмитревский? Или, может, тебя теперь больше интересует Никарагуа? — И коротко, в шутливой форме, но очень точно рассказал Лозовскому и Аболину о том, как приглашал меня «на исповедь».

С той памятной для меня встречи прошло что-то около четырех лет. А удивительно цепкая память Пятницкого и на лица и на имена, память, о которой в Коминтерне складывались притчи и легенды, сработала и на этот раз как безупречно действующий часовой механизм.

Во время совещания Пятницкий сидел в кресле с высокой спинкой — я видел только макушку его голой, как колено, головы — и до поры до времени помалкивал. Лозовский, вороша пальцами свою вьющуюся красновато-сероватую бороду и поглядывая на Аболина и Пятницкого поверх очков, съехавших на самый кончик носа, подробно излагал суть вопроса. Здание, которое он воздвигал, казалось стройным и прочным — генеральный секретарь Профинтерна отлично владел диалектической логикой, да и был незаурядным оратором. Аболин согласно кивал головой. И вдруг из кресла с высокой спинкой под аккомпанемент стона пружин вылетела, как оса, короткая ироническая реплика. Лозовский отмахнулся от осы, возразил и как ни в чем не бывало продолжал возводить следующий этаж своей логической постройки. Но последовала вторая, затем третья реплика, и кирпичи вдруг начали вываливаться из-под рук мастера и рассыпаться.

И так случалось не один раз. Пятницкий, как оказалось, знал проблемы международного профсоюзного движения ничуть не хуже, чем признанный знаток их, секретарь Профинтерна Лозовский.

Вот, собственно, и все, что я могу рассказать о своих личных впечатлениях о человеке, по поводу которого Елена Дмитриевна Стасова писала:

«Осип Пятницкий — мой ровесник по партии и как в течение 20 лет жизни и борьбы в подполье, так и в годы Советской власти он всегда был близок мне по духу и практическим делам. Крупнейший организатор и пропагандист, постоянно рисковавший своей жизнью ради интересов партии, когда он ведал транспортировкой партийной литературы и партийных товарищей, невероятно много сделавший для организации и укрепления рядов нашей партии, товарищ Фрейтаг снискал беспредельное доверие и уважение со стороны всех знавших его по подполью товарищей. Его любил и высоко ценил Ильич».

Чем же можно было завоевать не только высокую оценку, но и любовь Владимира Ильича?

Прежде всего, конечно, преданностью тому великому делу, которому отдал всю свою жизнь и сам Ленин, и его единомышленники по большевистской партии. Но это, так сказать, качество непременное и обязательное для каждого коммуниста. Обладая им в полной мере, Пятницкий нес в себе нечто, свойственное именно ему и позволившее Вильгельму Пику столь высоко оценить его роль как одного из руководителей Коминтерна.

«Нужно прочесть только одну из его речей на заседаниях исполнительных органов Коминтерна, — писал Пик, — чтобы увидеть, какую массу практических предложений вносит он для улучшения работы. Но еще настойчивее действует он в тесном кругу руководства Коминтерна. При этом он действует не только как организатор; он хорошо изучил теорию ленинизма и прекрасно умеет применять ее во всех областях практической работы наглядным большевистским путем. Решения больших международных политических вопросов в Коминтерне и поставленные перед отдельными секциями проблемы отражают то огромное влияние, которое оказывал тов. Пятницкий на решение всех этих вопросов».