Пятницкий

В дни XIII пленума ИККИ один из польских коммунистов, долгое время находившийся на сугубо конспиративной работе, приехал в Москву. Нервы у него были истрепаны до предела, вплоть до галлюцинаций, и ему вдруг показалось, что в аппарате ИККИ к нему стали относиться с предвзятостью, без достаточного доверия. А надо сказать, что это вообще было тяжелое время: фашисты громили Компартию Германии, и жертв среди коммунистов было множество. И вот еще одна непредвиденная потеря: приехавший товарищ, попавший в обстановку страшнейшей суеты, царившей во всех отделах Исполкома — ведь назавтра открывался пленум, — заподозрил что-то неладное по отношению к себе и уже в разгар пленума вошел в кабину лифта и застрелился, оставив письмо, тягостное потому, что смерть его не давала возможности что-либо изменить и исправить. Спустя некоторое время Гопнер разговаривала с Пятницким на эту тему, и он не выдержал — разрыдался, хотя лично знал погибшего товарища весьма мало.

Характерной чертой Пятницкого была его нетерпимость к любым попыткам заменить точные убедительные факты общими уклончивыми фразами.

«Много раз мне приходилось слушать, — вспоминает ветеран Английской компартии Эндрю Ротштейн, — как он «выжимал», подобно лимону, какого-либо товарища, пытавшегося отделаться общими фразами, которые могут значить или все, или ничего. О. Пятницкий заставлял такого товарища признать бессмысленность того, что он говорил, убеждал его вникнуть в точные факты, ибо только факты, вначале выглядевшие гораздо менее привлекательно, нежели хотелось, на самом деле были значительно полезнее в оценке того, что делала или могла сделать данная партия».

И сам Пятницкий в своих докладах, выступлениях и статьях строго придерживался правила: фактографичность, точность, ясность и лаконичность.

«Впоследствии за время работы в Балканском секретариате Коминтерна, — вспоминает старый югославский коммунист Димитрие Станисавлевич, — я не имел с ним непосредственного контакта, но часто видел его на заседаниях, конференциях и собраниях по многим вопросам различных партий. Он выступал не часто, но речи его всегда были конкретны и определенны. Говорил он четко, без высокопарных фраз, открыто критикуя все то, что считал неправильным в деятельности той или иной партии. Вследствие этого все слушали его с огромным вниманием, так как уже заранее были уверены в том, что его выступление будет очень полезным и поучительным для дальнейшей работы партии».

За годы работы в Коминтерне О, Пятницкий из несколько узкого знатока вопросов строительства зарубежных партий вырос в одного из политических руководителей. Если на VI конгрессе он выступал с докладами мандатной комиссии и об Уставе Коммунистического Интернационала, то есть с вопросами чисто организационного характера, то позже речи его на расширенных пленумах ИККИ становятся политически направляющими, вбирают в себя основные проблемы международного коммунистического движения.

Все чаще выходят и появляются в партийной печати большие статьи Пятницкого, а на полках книжных магазинов — изданные Партиздатом его брошюры. Одна из них — «Мировой экономический кризис, революционный подъем и задачи секций Коммунистического Интернационала» — свидетельствует о глубоком интересе Пятницкого к проблемам капиталистической экономики, чреватой периодическими кризисами и внезапными бумами. «Я не собираюсь подставлять ногу Варге, — смеясь, говорил Пятницкий, — но без фундаментального изучения современной экономики политик неизбежно теряет остроту зрения».

Годы, легшие между VI и VII конгрессами, были самыми плодотворными в деятельности Пятницкого в Коминтерне. К огромному опыту многолетней партийной работы как в условиях глубокого подполья, так и в годы, когда партия не только легализовалась, но и стала первой коммунистической партией, взявшей в свои руки государственную власть, присоединился опыт по руководству международным рабочим движением. К присущим ему качествам талантливого организатора пришло наконец и то, чего не хватало ему в ранние годы, — широта политических обобщений и теоретическая зрелость.

В Москве я встретился с несколькими бывшими сотрудниками аппарата ИККИ, причем один из них, Юлиус Петрович Бредис, работал под прямым руководством Пятницкого, а Анна Лазаревна Разумова и Александр Петрович Гринберг, хотя и не соприкасались с Пятницким так тесно, как Бредис, все же часто бывали у него и, следовательно, имели возможность наблюдать его в работе.

И каждый из них сохранил в своей памяти какие-то отдельные черточки характера секретаря Исполкома, делающие образ его более многогранным и законченным.

Я уже несколько раз должен был подчеркнуть удивительную непритязательность Осипа Пятницкого во всем, что имело касательство к его личным запросам и потребностям. Начиная от простейшей — только абсолютно необходимой — обстановки в его рабочем кабинете, довольно просторной угловой комнаты на третьем этаже дома на Моховой и кончая одеждой, питанием.