Пятое Евангелие

– Андреу отправили на встречу с православным патриархом. Кардинал Бойя хотел знать, куда едет Андреу, и меня отправили следить за ним. Отец Симон увидел меня, и дело дошло до рукоприкладства.

– Он вас чуть не убил!

– Нет. У нас случилась размолвка. Первым ударил я. Андреу только отвечал. И был он там только потому, что его туда направили.

– Вы защищаете его? – прищурился председатель.

– Черта с два! – Майкл хлопнул рукой по столу. – Мне пришлось делать операцию! До сих пор не разрешают вернуться к работе!

– Тогда что вы хотите сказать?

– То, что вы, – он указал на троих судей в шелковых мантиях с горностаевой отделкой, – ничего не понимаете. У вас все либо правильно, либо неправильно. Либо черное, либо белое. Но на самом деле все не так. Здесь у нас надо драться за то, во что веришь. Драться!

– Что вы такое…

И именно в этот миг Майкл повернулся ко мне и сказал, глядя на меня безумными глазами:

– Алекс, простите, я солгал вам о том, что произошло в аэропорту. Но вы должны кое-что знать. Симон был неправ!

Я даже не понял, о чем он говорит. Все вокруг словно отдалилось и потонуло в тумане. Я смотрел на лицо Майкла, на раны, которые до сих пор не зажили. Симон не мог этого сделать. Не мог!

Судьи остановили Майкла. Сказали, что дача показаний окончена. Я в оцепенении смотрел, как он покидает зал суда. Потом услышал, что председатель вызывает следующего свидетеля. Того, которого я больше всего боялся.

– Офицер, вызовите вашего коммандера.

Вошел угрюмый человек в знакомом темно-синем блейзере и темно-сером галстуке с узором. На расстоянии казалось, что вместо лица у него один крючковатый нос и сетка морщин. Но когда он приблизился, остались только его маленькие черные глазки. Этот человек все видел, замечал каждого зеваку, что таращился на папу. Лет шестьдесят он служил в стенах Ватикана, сорок из них – директором папской службы безопасности, и в день, когда в Иоанна Павла на площади Святого Петра дважды стреляли и чуть не убили, он пешком догнал стрелка. Принимая сейчас присягу, он неразборчиво бормотал слова, но судьи, зная его репутацию, позволяли ему эту вольность. Ватиканская газета писала, что он никогда не давал интервью. Ни разу за все шесть десятков лет.

– Коммандер, – сказал председатель, – назовите, пожалуйста, трибуналу свое имя.

Он внимательно изучил каждого монсеньора, одного за другим. Потом глубоким голосом ответил:

– Эудженио Фальконе. Главный инспектор ватиканских жандармов.

Не дожидаясь вопросов, он достал из нагрудного кармана лист бумаги – свои записи.

Завидев это, Миньятто встряхнулся и перешел к действиям. Он поднял руку и что-то набросал в блокноте. Я едва успел прочитать запись, прежде чем Миньятто сунул ее председателю.

«Канон 1566: Свидетели должны давать показания устно, не зачитывая записей».

Судья проигнорировал замечание. Трибунал приготовился слушать.

– Покойный, – прочитал вслух Фальконе, – был убит одним выстрелом в правый висок пулей калибра шесть – тридцать пять миллиметров, выпущенной с близкого расстояния. Огнестрельное оружие данного калибра было зарегистрировано на имя покойного, и у нас есть основания полагать, что до минуты убийства оно хранилось в пистолетном ящике у него в автомобиле.

Заявление заставило судей ахнуть. Но в нем содержалось недостающее звено: предмет, убранный из-под водительского сиденья в машине Уго, был пистолетным ящиком.

– Окно в автомобиле покойного, – продолжал Фальконе, – при осмотре оказалось разбитым, и пистолетного ящика на месте не обнаружилось. Мы пришли к заключению, что обвиняемый взломал машину покойного и забрал его пистолет с целью совершения убийства.

Председатель приступил к первой линии допроса.

– Эксперт-криминалист доктор Корви сообщил трибуналу, что вы рассчитывали найти определенную модель пистолета. Ваше предположение оказалось правильным?

Фальконе убрал свои записи.

– Мы еще ищем и ящик, и пистолет, – ответил он, едва раскрывая рот, из-за чего тот казался тонким, как надрез.

– Что вы можете сказать суду относительно результатов судмедэкспертизы, которая не обнаружила рядом с телом покойного ни бумажника, ни наручных часов? Эти предметы были найдены в Кастель-Гандольфо?

– Нет.

– Но это не наводит вас на мысль, что мы имеем дело с ограблением?

– Это наводит меня на мысль, что ограбление было сымитировано.

– Почему?

– Машину покойного взломали, но не обыскали перчаточный ящик.

Миньятто поспешно набросал еще одну записку и передал ее младшему судье.

– Инспектор, – вступил в разговор младший судья, – можете сообщить нам, сколько дней вы уже ищете все эти предметы? Пистолет, ящик, бумажник, часы?

– Шесть.

– И сколько ваших сотрудников ведут поиски?

– Двенадцать за одну смену. – В голосе Фальконе появились оправдывающиеся нотки. – Три смены в день.

Почти треть нашей национальной полиции.

– Вам оказывалась дополнительная поддержка?

– Да, со стороны карабинеров.

Итальянская полиция.

– И где могут быть эти предметы?

Фальконе сурово глянул на судей и ничего не ответил. Говорили, что он в состоянии отшвырнуть, как тряпку, взрослого человека, схватившего папу за край сутаны.