Пятое колесо в телеге

А потом руины как-то незаметно, но все же исчезли с божьей помощью. Через четверть века. Город окреп, расцвел и засиял пуще прежнего. Даже подрос в сравнении с довоенной порой, да так, что загородное кладбище оказалось практически в жилой зоне. И тоже приросло территорией за счет караимского и еврейского захоронений.

Благородная седая скорбь времен – величественная дань вечности!

Русские люди чтят свои святыни. Как и караимы с иудеями. Как и все нормальные человеки. А ненормальные… продолжают воевать. Везде и всюду, дай только слабину.

Поэтому и второй раз в эти места пришла война.

На этот раз – мировая. Страшнее и беспощаднее ко всему на свете, особенно к людям – прибавилось братских и безымянных могил на печальных склонах горы Рудольфа! Кладбищу повезло – на этот раз его никто не тронул, обошлось без серьезных разрушений, чего нельзя сказать о самом городе. После бомбежек, артобстрелов и уличных боев здания, у которых сохранилось какое-то подобие крыши, можно было с трудом пересчитать по пальцам. Все остальное – скелеты домов и битый кирпич.

Опять руины!

И вновь была огромная стройка, неимоверное напряжение сил – уникальный подвиг мирного сражения. Город возродился и расцвел – гораздо быстрее, чем в прошлый раз. Вторично воскрес из пепла – и всего за какой-то десяток лет! А старинное кладбище… вновь стало умирать. Можно сказать, «естественной смертью». Потому что в мирное время не осталось тут мест для новых захоронений – все скорбные ритуалы по стародавней традиции перенесли далеко за город, на пятый километр. Туда, где еще на первой войне своих погибших бойцов… хоронили французы.

Вновь – сардоническая усмешка?

Теперь даже и не знаю.

На забытом кладбище покрывались вековым мхом и погружались в земную твердь старинные надгробия, безлюдели и дичали некогда ухоженные аллеи, густым непроходимым кустарником зарастала вся территория. Уходили из жизни целые поколения скорбящих, а вместе с ними исчезала и память об усопших предках. Да еще и сильно укоротилась эта наша славянская память в окаянные богоборческие времена, чего греха таить. Разве что у самой церкви, что недалеко от центрального входа, все еще появлялись пока редкие посетители, да экскурсии иногда захаживали к мемориалу братских могил, что располагался на отшибе. Дальше, в глубь кладбища, по кривым дорожкам почти уже никто и не ходил.

И так вышло, что постепенно этот диковатый, хотя и очень живописный клочок земли в самом сердце города стал пользоваться чрезвычайно дурной славой. Это, скорей всего, было закономерно – природа не терпит пустоты. Кладбище, видимо, тоже. Его, как я раньше говорил, облюбовали всякие темные и серые личности, коих при любой власти всегда найдется достаточное количество. Никогда, наверное, не переведутся отдельные персонажи, которые не чувствуют себя комфортно в зоне доступности правоохранительных органов: бродяги, уголовники, игровые, редкие наркоши и более распространенные синяки, криминальные молодежные группировки и всякого рода сектанты.

Где «портят» хороших девочек? На кладбище. Где грабят и раздевают фраеров? Там же. А где могут ни за что подрезать, да сразу же и прикопать на месте, не уходя далеко? Догадайтесь с трех раз.

Клоака!

И нас, молодых балбесов, постоянно тянуло в эту сумеречную зону. За адреналином, за самоутверждением, за… «покрасоваться перед подружкой», за жутковатым взрослым миром – той его стороной, которая нам была пока неведома. Разве что по слухам, ну и… по фильму Станислава Говорухина «Место встречи изменить нельзя» – в струю тогда пришелся отечественный сериальчик.

Где еще можно найти столько приключений на… базовую основу личности?

Догадываться даже не нужно.

Впрочем, на поверку не все так и ужасно было с этим городским «средоточием зла». Можно было вдоль и поперек излазить «страшненькое» кладбище и не встретить там никаких кровожадных разбойников. А можно было сунуться чуть в сторону от храма и тут же получить «в тыкву» неизвестно от кого, большей частью – от таких же искателей приключений, как и ты сам. Такой вот «квест» наяву – на злобу благополучного социалистического дня.

К чему это я?

Да к тому, что в первую очередь я очень люблю свой город, а по образованию, как на грех, историк. Помните? «Сегодня вечером на Патриарших прудах будет интересная история!»[2]

А во вторую… и это, похоже, сейчас главнее, – чтоб понятно было, откуда появилась у меня тревога за эту неуправляемую оторву Ленку. Хватило же у чертовки ума отправиться на кладбище после рассказов о порезанной там подружке!

Ну не дурная ли девка?

И не дурной ли я сам – поперся ее искать?

Такие уж мы странные дурные люди. Добрые и безмозглые.