Пятое колесо в телеге

Построили это чудо инженерной мысли пару лет назад: два рукава – южный и северный, а между ними всего каких-то четыреста метров водной глади. Рукой подать! Особо безбашенные барбосы переплывают здесь на Северную сторону – под мегафонные проклятия береговой охраны и, без всякого сомнения, под прицелом станковых пулеметов на Константиновском равелине. Потом смельчаки естественным образом плывут в обратном направлении, если их раньше не выловят. Это потому что северный рукав в отличие от южной косы закрытая зона. Там храбреца быстро скрутят веселые морпехи, сердечно поздравят с прибытием и насуют горячих пряников с пылу-жару, да так, что замучаешься выносить.

А Южный – пожалуйста, открыт для всех.

Велкам! Гуляй, не хочу. И плавай, и загорай – все, что душа пожелает. И не беда, что знаменитую Мартышку, ставшую вдруг внутренней бухтой, стало затягивать сонными водорослями – там давно уже никто не купается. Да и мы уже… выросли.

Зато у современной детворы появилось новое чудо – «Понтон на молу»!

Железная площадка десять на десять метров, покачивающаяся на волнах на уровне центра мола со стороны города. И поэтому – с чудесным видом на историческую застройку: на белоснежные дома в море листвы, на колоннады и памятники, лестничные марши и силуэты храмов и на порхающие по акватории бухты паруса вездесущих яхт.

Вот так, даже стремление к экзотическому отдыху воспитывало чувство прекрасного у нас – шпаны приморского города.

С младых ногтей!

Но главное, что там, на Понтоне – чистейшая вода для оголтелых и шумных водных развлечений, и это практически в любую погоду. И глубина там около шести метров, что мы точнейшим образом определили по веревкам для краболовок. И по экстремальным погружениям на манер филиппинских ловцов жемчуга – в случаях, когда краболовки цеплялись за арматуру на дне. Не бросать же «снарягу» из-за таких пустяков! И крабы тут водились – рукой не ухватишь, и мидии обживали подводные лучи бетонных тетраэдров, надежно крошивших в пыль любую волну с моря.

Волнолом же!

Для этих целей, собственно, и строили здесь сие чудо – суровое, монументальное и жутко дорогое по современным меркам.

Ну и силен же был Союз!

– Ну как тебе? Впечатляет?

– Так себе.

– Не понял? – С меня аж пафос слетел, так задело за живое ее равнодушие. – А что не так?

– Мусор. Было бы красиво, если бы только не эта вездесущая грязь, – поморщила свой прекрасный нос Ольга, носившая, видимо, подпольную кличку «Я ваще така красивая». – Почему здесь бутылки никто не убирает?

– Свиньи потому что! – не стал я защищать местных туземцев и выбирать по этому поводу округлых выражений. – И те, кто гадит, свиньи, и те, кто надеется, что и так прокатит. Типа шторм будет – всю дрянь в море смоет.

– «Здесь и сейчас день наших вечных мук»!

– Ну… похоже на то. Это из Библии?

– Умный мальчик. Хочу наверх!

Это она о бетонном парапете, защищающем проезжую часть мола от брызг со стороны открытого моря.

– Прошу заметить, – скучным голосом проинформировал я, – эта «бетонка» только тут в начале такая широкая и низкая. А в конце мола она станет узкой и высокой. Все умные люди, как правило, поворачивают обратно, не доходя по ней ста метров до финиша. Мало радости красться по дорожке шириной в сорок сантиметров на шестиметровой высоте…

– Хочу!

Я почему-то даже и не сомневался. Но предупредить стоило.

– А я тогда тут внизу… прогуляюсь. Помогу тебе спуститься там, на кончике. В самом высоком месте на стене в углу есть секретные выбоины в бетоне – для спуска. Сверху не разглядишь, снизу надо показывать. Их как раз и выдолбили для таких сумасшедших, как ты.

– А со мной не хочешь?

– Увольте, мадам.

Совершенно не стесняюсь страха высоты.

Это при том, что на практике знаком с базовыми премудростями альпинизма и умею нырять ласточкой с любой высоты. Ну… с любой разумной высоты, разумеется. Личный рекорд – что-то около пятнадцати метров. Выше – можно лоб о воду отшибить, к чему мне эти риски?

– Боишься, маленький? – Ольга протянула мне сумочку и фотоаппарат, потом ловко ухватилась за бетонный срез и легко забросила тело наверх. – Жизнь есть величайшая милость, смерть – величайшая немилость. И посему надо прожить большую часть жизни ЗДЕСЬ И СЕЙЧАС! Никогда ничего не бойся! И делай всегда то, чего хочется. А то пропустишь в жизни самое интересное!

– К примеру, вид твоих шлепанцев у меня перед носом, – проворчал я.

– Ты смешной ворчун! – Она широко зашагала вперед, чуть больше нужного покручивая бедрами. – Старичок-подросток. Снаружи прыщи, а внутри – седая борода.

Я покачал головой. Попадание не целясь. Навскидку! Хотя… где она прыщи увидела?

– А ты… черт в юбке!

– Спасибо! Ты зришь прямо в мой маленький и тщательно скрываемый корешок.

– Однако! Это как пошлость расценивать?

– Все претензии к Козьме Пруткову. Или кто там за ним прятался?

– Это типа проверка – знаю я литературу или нет? Тест на образованность?

– Фу, как скучно!

– Эй, наверху! У тебя юбку выше головы задувает, смотри под ноги… нескучная!

– Волнуешься, милый?

– Размечталась!