Пятые приходят на помощь

Васька неуверенно сообщил:

— Знаю я одного. При Дворце пионеров в кружок юных атеистов ходил. Он, конечно, мог бы баптистов распесочить.

— Васька,— обрадовалась Галка,— ну, говори быстрее, где разыскать этого атеиста...

Васька пожал плечами. Назвать атеиста ему нетрудно. Только радости немного, если Галка с Ромкой узнают его фамилию. Едва ли он согласится проводить беседу.

— Как это не согласится?—возмутилась Галка.— Речь о судьбе человека идет.

— А ты не горячись,— осадил ее Фонариков.— Дело в том, что...

— В чем же?

— А в том, что атеист этот из пятого «А». И не кто-нибудь, а друг Звягинцева. Славка Добычин. Ну, поняла?

Галка прикусила губу, а Ромка присвистнул. Славку они знают. В школе этого мальчишку прозвали Профессором Кислых Щей. Что Профессором — это понятно: Славка читал не какие-нибудь приключения разведчиков, а толстые книги о театре. Но почему добавляли слова «кислых щей», сейчас, пожалуй, никто объяснить бы не смог.

Как и положено профессору, Профессор Кислых Щей ходил в очках, постоянно был взъерошен и растрепан. В отличие от настоящих профессоров, Славка Добычин на переменах очки снимал и совал в футляр. А футляр у него был подвешен на шее на синенькой капроновой тесемочке.

Было время, когда ребята поднимали Профессора Кислых Щей на смех, но он честно признался, что уже потерял несколько очков и родители предложили ему сберегать их именно таким образом. И получается неплохо: можно прыгать, крутиться на турнике, ходить на руках. Профессор Кислых Щей все это не мог не делать. Он не любил отставать от других ребят.

Было у Добычина еще одно увлечение, о котором знали немногие: он писал пьесы.

— К Профессору надо найти подход. А это нелегко,— сказала Галка.

— Нелегко,— согласился Ромка.

— А ты все-таки поищи,— наказала Павлова.— У каждого человека есть какая-нибудь слабинка. Разведай толком — и действуй.

Дом, в котором жил Профессор, Ромка нашел быстро. Он поднялся на третий этаж и перед дверью Добычина остановился, прислонившись к перилам. Сердце вожатого звездочки колотилось. Он волновался. Ромке и самому было смешно: ведь идет-то он не к какому-нибудь знаменитому ученому, а всего-навсего к пятикласснику. Но сейчас от Профессора зависело слишком многое. Только он мог толково разъяснить Аленке вред баптизма, на примерах показать, куда девочку может завести вера в бога.

Ромка нажал кнопку звонка. Через минуту дверь распахнулась, и в ноздри шибануло каким-то смрадом. Перед Ромкой с ножом в руках стоял Профессор. У него из глаз катились слезы. Ромка стушевался и вежливо поприветствовал:

— Здравствуйте...

— Здорово,— рыкнул Профессор. И ринулся на кухню, на бегу сообщая:

— Картошка уже горит, а я лук еще не приготовил...

Ромку атеист усадил за стол почти насильно. Картошка оказалась недосоленой и сухой.

— Ну, как? — поинтересовался повар.

— Бывает и хуже,— уклончиво ответил гость, все еще не решаясь начать разговор о цели своего визита.

— Жарынь начинается,— сказал Добычин.— Сейчас бы мороженого после такой дрянной жратвы...

— Тогда пойдем,—-пригласил гость.— Я угощаю.

Пока собирались, Профессор то и дело посматривал на Ромку. Потом поинтересовался:

— Ты, кажется, «бешник»?

Ромка кивнул. Славка снял очки и принялся вытирать стекла кончиком носового платка.

— Я, конечно, извиняюсь. Ну, как бы это спросить?.. Ты, наверное, двоечник, и тебя послали ко мне на исправление? По какому предмету хромаешь?

Ромка вспыхнул, с обидой в голосе ответил:

— У меня круглые пятерки.

— Извини, — смутился Профессор Кислых Щей.—

Мы ведь соревнуемся, вот я и подумал.

Ромка заинтересовался странной логикой Профессора. Правильно, пусть два класса соревнуются между собой, но зачем же двоечников посылать на исправление к соперникам? Они ведь специально какого-нибудь лентяя могут так запутать, что он век из двоек не вылезет... Чудной этот Славка,— решил Ромка.— И плохо он, наверное, знает Звягинцева. Павлик что угодно сделает, лишь бы его класс вышел победителем.

Но зато сейчас Ромка был почти уверен, что Славка Добычин не откажется провести с его звездочкой беседу на антирелигиозную тему. Конечно, трудность заключается в том, что об этой беседе не должны знать «ашники», особенно сам Звягинцев. Иначе Профессору Кислых Щей здорово влетит. Но такой человек, как Славка (а это Ромка чувствовал), сможет пойти на риск. Вот только как об этом начать разговор? Удобный момент был, когда Профессор высказал предположение, что Ромка двоечник, но теперь такую возможность не вернешь.

Мальчишки остановились около толстой мороженщицы. Ромка вытащил юбилейный рубль и протянул его:

— Пломбир. На все.

Профессор принялся протирать очки.

Нагруженные обжигающе холодным пломбиром, ребята сели на садовую скамейку. Припекало солнце, земля парила, и деревья казались зелено-голубыми, воздушными, готовыми вот-вот взмыть в глубокое небо.

Профессор Кислых Щей, болтая ногами, аппетитно уплетал мороженое.

— Хоть и зубы ноют, а ничего — вкусно,— признался он.

Ромка протянул ему и свою долю.

— Мне нельзя — ангина,— сказал он.— Да и вообще я мороженое не очень.