Пятый крестовый поход

Штернберг согласился с доводами Эйснера, но сам не мог сказать этого. Слова, которые обрекут друга на смерть, застряли у него в горле. Однако по лицу графа Эйснер понял, что предложение принято, и передал это сотнику Ахмету. Сарацинский военачальник хищно улыбнулся и приказал воинам отпустить рыцарей, развязать Эйснера и дать каждому по мечу. Весь сарацинский отряд высыпал на двор и встал кругом, внутри которого сошлись в смертном бою два друга. Но Штернберг просто не мог вести себя так, словно Эйснер его враг, и атаковать его в полную силу. Наоборот, граф сам отражал удары, но так вяло, что это вызывало ругань и крики неудовольствия среди зрителей.

– Если вы так и будете топтаться на месте, – проворчал Ахмет, – то вас обоих ждет мучительная смерть! Это не бой мужчин, а женские шалости! Вперед! Деритесь, христианские собаки!

Сотник Сулейман, дотоле молча стоявший в стороне, сейчас более остальных орал, махал кулаками, подбадривая рыцарей, чем вызвал презрительную усмешку Ахмета. После смерти Юсуфа Аль-Азиса, который был не только начальником всего отряда, но и одним из трех сотников, Ахмет не воспринимал Сулеймана за одного из командиров. Он открыто сказал ему, чтобы тот не мешался и вообще не подавал признаков своего присутствия, ибо старый воин ненавидел трусоватых молокососов.

– Штернберг! – сказал Эйснер, легко отбивая удар. – Дерись по-настоящему, ибо в противном случае нам не миновать мучений, а тебе не видать Кристабель!

При каждом упоминании девушки граф оживлялся и начинал биться по-настоящему, но вскоре затухал, и Эйснер старался чаще напоминать ему о ней.

– Если мы здесь сгинем, кто-то другой может жениться на ней! Другой человек, а не ты, Штернберг, слышишь?! Кто-то другой будет ласкать ее, а она стонать в его объятиях и никогда не вспомнит о тебе!

Граф с яростью напал на Эйснера, оскорбленный его словами.

– Да, вот так, Штернберг! Убей меня, или с Кристабель будет спать кто угодно, но только не ты! Вон, например, ее кузен де Мо! Чем не подходит ей?

– Замолчи! – прорычал граф, и его меч, описав дугу, выбил оружие у Эйснера и остановился у его шеи. Оставалось только нажать на рукоять, и с ним будет покончено. Но, как бы ни был зол Штернберг, он никак не мог этого сделать, и Эйснер видел это.

– Прости, друг, мне мои слова! Живи и будь счастлив! – сказал Эйснер и сам, подавшись вперед, напоролся на меч.

Кровь брызнула во все стороны, и сарацины завопили от восторга. А Штернберг отбросил оружие и заплакал, прижав к себе обмякшее тело друга. Ахмет приказал привести к нему графа. Трое воинов еле смогли оторвать Штернберга от тела Карла фон Эйснера.

– Ты честно победил, и тебя ждет обещанная награда – свобода! – торжественно произнес Ахмет. – Но прежде одно маленькое условие.

Сотник подал знак, и к нему подошел воин, державший белое знамя с полумесяцем.

– Поцелуй край святого знамени пророка, и можешь идти куда хочешь, конь ждет тебя.

Чтобы пленный понял смысл сказанного им, Ахмет сам поцеловал знамя и, взяв его в руки, протянул графу. Штернберг понял, что все жертвы напрасны. Своей смертью Эйснер избавил от мучений только себя, но не его. Никогда он больше не увидит Кристабель, мать и отца, никогда ему больше не биться в славных рядах воинов Христовых, да и жить ему осталось всего ничего, ибо не может он изменить своей вере и поцеловать знамя нечестивого пророка. Подлый сарацин знал это с самого начала и специально оставил невыполнимое условие напоследок, так как не хотел отпускать никого из христиан живым.

– Целуй! – приказал Ахмет.

Вместо поцелуя Штернберг плюнул на знамя пророка.

Глава тридцать первая. Дорога к вечной любви

Когда Кристабель заснула, брат Вальтер покинул дом графа. Он вернулся ранним утром с двадцатью рыцарями и велел заспанным слугам будить мадам де Ла Мэр. Она собралась быстро. Ночью к ней прибыли трое воинов, спасавшиеся вместе с Кристабель и де Мо из крепости. Тогда, по приказу барона, они отделились от них, чтобы увести часть сарацин за собой. С ними были двое слуг барона, но они остались в его доме. Эти три воина сообщили, что, убегая, наткнулись на отряд копейщиков графа, разбивающих палатки, и потому теперь легко могут показать дорогу. Все складывалось как нельзя хорошо, и Кристабель повеселела. Вальтер предложил ей остаться в Дамиетте, но она, возмутившись, наотрез отказалась.

Рассвета как такового не было. Черные тучи, застилавшие небо, скрадывали почти весь свет, и казалось, что ночь продлится еще долго. При свете факелов маленький отряд, как только мог быстро, мчался по пустыне. Пошел дождь, но это нисколько не остановило рыцарей, надо было во что бы то ни стало найти отряд копейщиков и уже с ними спешить на помощь осажденным крестоносцам. Сделать это удалось без особого труда.