Пятый всадник

Дожидаться развязки Максимка не стал, подскочил на ноги как ошпаренный и бросился в сторону люка. Боль скрутила мышцы, и он едва не упал, но вовремя оттолкнулся от стены и выправил равновесие.

– Максимка в яме убился! – крикнул слесарь и эхо забилось в сводах коридора. – Максимка в яме убился! Максимка в яме убился!

Перескочив сразу через три скобы, беглец начал быстро карабкаться наверх.

«Про грязь помни! Чтобы как в прошлый раз не шмякнуться!» – напомнил себе мальчик, щупая ладонями по железкам.

Наконец, макушка головы уперлась в крышку люка.

– Максимка в яме убился! – вновь раздался зловещий крик снизу.

Тяжелая чугунка сдвинулась не сразу, пришлось попотеть, чтобы отодвинуть её хотя бы на пять сантиметров. Мальчик засунул в образовавшийся просвет руку и попытался расширить его. Крышка словно примерзла.

– Максимка в яме убился! Максимка в яме убился!

Скобы задрожали, и мальчик понял, что сумасшедший лезет за ним. Что-то твердое ткнулось в ботинок. Потом еще раз. Максимка глянул вниз и вскрикнул про себя – преследователь пытался достать его молотком и только неудобное положение тела слесаря, и занятая скобой вторая рука, не давали тому задеть его, инструмент лишь едва касался обуви.

«Двигайся, черт тебя возьми!» – зашипел одними губами мальчик.

Люк лязгнул и отошел ещё на десять сантиметров.

– Те, кто остается снаружи, закрывают крышку за теми, кто попал внутрь. Назад нет пути, Максимка в яме убился!

«А вот хрен тебе! Если пролезет голова, то и все остальное протиснется».

Боёк молотка больно тюкнул по стопе. Максимка скривился, но карабкаться не прекратил. Сдирая со лба кожу об острые зазубрины крышки, мальчик выглянул наружу. Свежий воздух и лучи солнца, лизнувшие переносицу, придали сил. Выдохнув, Максимка начал выбираться из подземелья.

– Оставайся в яме! В яме!

Молоток угодил в икру. Боль растеклась расплавленным свинцом по ноге, и мальчик на какое-то мгновение даже подумал, что кость не выдержала и сломалась. Практически выдавливая себя из щели канализационного люка, как зубную пасту из тюбика, Максимка наконец выбрался наружу. От радости едва не подпрыгнул, и только ноющая нога не дала совершить триумфального жеста.

«Прочь! Прочь! Прочь!» – забилось тревожно в голове единственная спасительная мысль.

Мальчик бросился бежать, продолжая слышать жуткие не человеческие вопли, доносимые из приоткрытого люка. И едва не натолкнулся на трёх псов, тех самых, что встретил спящими у входа. Звери скалили пасти и угрожающе рычали. Пускать мальчика обратно домой они явно не хотели.

«Отойдите, пёсики!» – мысленно попросил Максимка, едва заметно подгибая колени, чтобы подобрать валяющийся у ног кусок арматуры. Пёс, стоящий посредине, зарычал громче, и, выпрямив стрелой хвост, бросился на мальчика.

Едва успев отклониться от атаки, Максимка быстро схватил железяку и огрел ею пса по хребтине. Удар получился хорошим, зверь взвыл, отбежал в сторону, начал жалобно скулить. Двое других поспешили ретироваться, но мальчик, в порыве сильной ярости, побежал за ними, размахивая арматурой. Не догнал. Сплевывая густую мокроту, пошел домой.

…Добрался до родной многоэтажки впопыхах, но в квартиру не попал. В нерешительности остановился у подъезда, рядом с сиротливо стоящей машиной «скорой помощи».

– Максимка, мальчик мой! – крикнула соседка баба Маша звенящим от слёз голосом и кинулась к нему. Схватила в охапку и обняла, едва не задушив в огромных грудях. – Ты не ходи пока к себе. Не надо. Иди лучше ко мне, маленький мой. У меня сегодня побудь.

«Что случилось?» – одним взглядом спросил он, непонимающе глядя то на пожилую женщину, то на «скорую».

– Валя… – только и смогла произнести баба Маша, и отвела взгляд в сторону.

Из подъезда вышли два санитара, в руках у них были носилки, накрытые простыней. Кого-то несли.

«Это же моя простыня! – вдруг узнал постельное белье Максимка. – С гоночными машинами. Тетя Валя подарила, в прошлом году».

Мальчик протянул бабе Маше лекарства, потряс ими, как бы говоря, что ему надо скорее отдать их родному человеку. Баба Маша глянула на флакон и, задыхаясь от нового приступа слез, тут же спрятала лицо в платок.

Максимка сглотнул подступивший к горлу ком, начал бороть рвущиеся наружу слёзы. И вдруг, едва глянув чуть в сторону, весь покрылся холодным потом.

Напротив подъезда стоял слесарь, тот самый, что хотел убить его. Он задумчиво смотрел на «скорую помощь» и будто бы о чем-то размышлял. Потом перевел взгляд на Максимку, подмигнул, словно старый закадычный друг. Одними губами прошептал: «Обмен меня устроил». И скрылся в подступающей со всех сторон толпе зевак.

Лениво вякнула сирена, машина тронулась и поехала прочь, оставляя Максимку одного.

Дмитрий Манасыпов. Мэдмакс (и один в поле воин)

– Хочется жить? – Она провела черными острыми ногтями по рукаву, тут же расползшемуся длинным разрезом. – А?

– Кому же не хочется-то? – Голова оставалась тяжелой, и жутко пересохло в горле.