ПиДЗа

Следствие установило причастность Антона Кузнецова к девяти убийствам, но полагалось, что их было больше. Супруга Кузнецова сменила фамилию себе и детям и уехала подальше от людских пересудов. И все укладывалось в официально предложенную следствием версию кроме одного — нашей встречи с Аней. Дошло даже до того, что искали соучастницу Кузнецова, которая якобы вступила с ним в сговор и, подсев к нам попутчицей в автомобиль, представилась покойной Аней. Но нелепость данной версии быстро зашла в тупик, оставляя вопрос открытым и неудобным. И, в целом, мы с Таней почти поверили, что не было ничего сверхъестественного и необъяснимого, если бы только мне на глаза однажды не попалась статья весьма посредственной газетенки, вывешенной в прикассовой зоне супермаркета. В той статье в сотый раз пересказывались преступления Кузнецова с характерной для желтой прессы художественностью текста в сочетании с вымыслом автора. Но вот что привлекло мое внимание. Журналист, проявив усидчивость и порывшись в военных архивах, нашел фотографию некоего Якуба, немецкого солдата СС времен Второй Мировой войны, останки которого были обнаружены рядом с останками Анны. Разместив снимок в контексте своей статьи, журналист риторически задавался вопросом: не было ли у этих двух смертей чего-либо общего, кроме их совместной могилы?

На том кадре белобрысый молодой человек в обществе нескольких бравых арийцев позировал перед объективом камеры. Черно-белая фотография запечатлела жаркий солнечный день. Был виден водоем. Молодые люди стояли по пояс раздетыми. Вероятно, они собирались искупаться. Якуб стоял по центру, склонившись к объективу легендарной Leica 2. Сверху, на него наваливаясь, застыл снятый в движении сослуживец, радостно кричащий что-то Якубу в ухо. Трое других немцев, вжимаясь друг другу в бока, толкались, пытаясь поместиться в кадр. И я уже почти отвел взгляд от немецкой фронтовой фотографии, как мое внимание привлекла одна маленькая деталь. На шее Якуба висел знакомый мне медальон, который я видел на браслете Аниного запястья.

Глава 38

Калининград

2023 год

Я начал свое расследование. Первым делом связавшись с мамой Ани, поинтересовался, знакомо ли ей то украшение. На что она ответила, что не видела его ранее, до момента, пока следователь не вернул ей личные вещи дочери. «Наверное, Анечка незадолго до случившегося купила себе в коллекцию новую безделушку. — говорила в трубку телефона Светлана Владимировна, — Может быть, даже там, на Эльбрусе. Анечка всегда со мной откровенничала. Всегда привозила мне подарочки из путешествий: магнитики, чашечки, всякие сувенирчики. А себе вот подвесочки на браслет. Всегда мне их показывала, мол, посмотри мама, мир огромный, и он не заканчивается стеной соседней хрущевки. А я то… Когда мне было путешествовать? А теперь уж и поздно». «А где сейчас ее браслетик?» «На могилке оставила в день похорон». «Как думаете, он еще там?» «Да нет, конечно, на следующий день уже не было. Наверное, сороки утащили. Так-то оно и лучше», — чуть потрескивая прерывающейся связью, рассказывал мягкий голос из динамика — Димочка, а тебе зачем это?» «Светлана Владимировна, честно, пока и сам не знаю, но как пойму, обязательно скажу вам».

Я перебрал множество возможных вариантов, допустив даже, что это Кузнецов подвесил медальон на Анин браслет. Но возникал простой вопрос: зачем? Зачем снимать подвеску с пролежавшего восемьдесят лет под водой трупа немецкого солдата? Зачем надевать это украшение на запястье девушки, которую ты собираешься убить? Да и технически это слишком сложно. Чтобы добраться до медальона, требовалось водолазное оборудование (а оно очень тяжелое), которое еще как-то нужно поднять на высоту четыре километра. Нет, здесь было что-то другое.

Я стал изучать архивы. Поиски усложнялись секретностью документов времен ВОВ. Все что мне удалось найти, это довоенный след Якуба, побывавшего в тибетской экспедиции. Лишь двое из участников той экспедиции дожили до наших дней: Геолог Ральф Фогель и фотограф Лоренц Вернер.

На мой запрос внучка Ральфа ответила, прислав короткий мэйл, в котором говорилось, что моя информация неверна, и дед ее скончался в том году. А вот Лоренц Вернер был еще жив, но, к сожалению, страдал старческой деменцией и находился в доме престарелых, доживая свои дни на юго-востоке Германии под Дрезденом. Примечательным оказалось то, что он был родом из Кенигсберга, нынешнего Калининграда. Города, в котором мы с Танюшкой выросли, встретились и создали нашу семью.

Меня не покидало чувство, что я уцепился за что-то важное.

Я отыскал адрес и нашел дом, в котором до окончания войны проживал Лоренц. В двух десятках километров от Калининграда, в маленьком поселке стоял двухэтажный особняк из красного кирпича, возведенный в начале прошлого века, о чем числом 1907 говорила лепнина фасада. Кровля дома прогнила, выгнулась под тяжестью черепицы. Дорожка, которая вела ко входу, поросла сорняком и кустами. Некогда выкрашенная голубым цветом дверь, теперь пузырилось облупленной на солнце краской.