Пиявки

Недавно позвонила Лариска Чарская: она жаловалась, что муженёк пьёт третьи сутки и не пускает её домой, поэтому Ларочке приходится жить в гостинице и тратить на хороший номер (ведь она этого достойна!) кучу денег! Валя утешала подругу, а теперь ей хотелось сделать ответный звонок, чтобы сообщить: «Я присоединяюсь к тебе, родная!»

– Ты имеешь в виду Игоря? Он уже не мальчик, а вполне взрослый мужчина. И наша с тобой вина, что он так и не состоялся как личность, – вздохнул Антон Павлович.

– Собираешься дать ему путёвку в жизнь? Или, скорее, пенделя под зад? – подозрительно сощурилась Валя, становясь похожей на сварливую бабку.

И тут Савельев понял, что как раз такой она и была всю жизнь. Сварливой бабкой, вцепившейся изо всех сил в молодого, полного жизни мужика и жадно пьющей из него соки. А жизнь тем временем прошла мимо. Выросли неизвестно где и неизвестно как его родные дети, чужие женщины иногда согревали его постель, а в душе не оставалось никакого следа. Ничего, кроме пустоты. И эта пустота досталась в наследство и несчастному Владу, и непутёвому Игорю. Оба парня чувствовали отсутствие искренней отцовской любви.

А на безлюбье душа не растёт – только тело…

К вечеру третьего дня Чарский вдруг понял, что пить больше не может и не хочет. Он окинул осоловелым взглядом батарею бутылок, выстроившуюся под кухонным столом (вначале это был коньяк, потом – виски, а после – банальная дешёвая водочка), смачно икнул и нетвёрдым шагом направился в ванную.

Дима вгляделся в собственное отражение в зеркале и, паясничая, спросил:

– Кто ты, чудовище?

Ответа, естественно, не последовало.

Тогда Чарский вздохнул, открыл кран на полную мощность и сунул голову под чуть тёпленькую водичку, едва сдержавшись, чтобы не заорать при этом диким голосом. Экзекуция продолжалась минут сорок, после этого Дмитрий Сергеевич счёл возможным наполнить ванную и опустить в прохладную воду своё бренное тело. «Надо приводить себя в порядок», – твердил себе Чарский. Он собирался сделать решительный шаг, даже два шага: развестись с Ларисой и жениться на Татьяне.

Оставалась самая малость: выяснить, согласна ли Танечка. Согласия Ларисы Георгиевны он добиваться не собирался. Детей нет, «совместно нажитого имущества» – вроде тоже. Квартира досталась Дмитрию от мамы, Ларкину хату они продали, деньги лежали на счету, оформленном на имя жены. «Поцелуемся, простимся – и каждый останется при своём».

Чарский выполз из ванной, чувствуя себя почти человеком. Поморщившись, проглотил горсть активированного угля, попытался даже побриться, правда, получилось слабовато. Трёхдневная щетина не поддавалась пьяным попыткам Димы.

Тогда Чарский махнул на всё рукой и рассудил трезво: нужно поспать! Он повалился на диван и тут же отключился. Утро, как говорится, вечера мудренее…

36

Средства инвесторов в город поступили вовремя, сделка прошла успешно, и Вечно Второй вновь оказался на высоте.

На банкете по случаю начала реализации проекта он вёл себя так легко и непринуждённо, словно весь город не гудел о загадочной статье, напечатанной в московской газете. Савельев даже дал по этому поводу комментарий местным журналистам на импровизированной пресс-конференции: «Я не читаю жёлтой прессы и вам не советую ни читать её, ни желтеть самим». Эта фраза стала коронкой местной программы новостей и разошлась многотысячным тиражом в местной газете.

Так Дина Резник, сама того не подозревая, сыграла на руку Антону Павловичу.

Но эти новости стали достоянием широкой общественности города N на следующий день. А в праздничный вечер городская элита гуляла в лучшем ресторане, дамы выглядели просто сногсшибательно, джентльмены сыпали остротами и подливали в бокалы леди лёгкое вино. И над всем этим разливался пьянящий аромат весны, вливающийся в банкетный зал ресторана через шикарно оформленные открытые террасы.

На одной из этих террас Савельев, отправившийся покурить с не в меру развеселившимися партнёрами по проекту, наткнулся на до боли знакомую девушку. Она стояла спиной к залу, опёршись о колонну точёным плечиком, затянутым в синий панбархат, и любовалась тёмно-фиолетовыми майскими сумерками, в которых, словно причудливые китайские фонарики, плавали серебристые звёзды. Её чёрные волосы были убраны в высокую причёску, позволяющую рассмотреть и совершенную линию шеи, и маленькие розовые ушки, и качающиеся в них бриллиантовые капельки изысканных серёг…

– Венец творенья, дивная Диана! – невольно пропел Антон Павлович. Дама величаво обернулась и одарила Вечно Второго медоточивой улыбкой.

– А, мой герой! Вы замечательно выглядите, – в тон ему откликнулась Дина. Она готова была поддержать любую игру Савельева: старые как мир правила флирта она считала своей стихией.

– Каким ветром вас занесло в наши скромные пенаты? – поинтересовался Антон Павлович. Показав своим спутникам, что он знаком с этой женщиной, вице-мэр не мог теперь просто так покинуть её. Беда была в том, что она тоже это поняла, решив воспользоваться ситуацией по-своему.