Пик правды

— Я ни в коем случае не хотел вас обидеть, Станислав Андреевич, — торопливо отозвался Лунин, — ни вас, ни кого-либо из присутствующих. Уверен, будь на вашем месте другие люди, они дали бы примерно те же ответы, что и вы. Если хотите, давайте с вами вместе убедимся на примере Виктора Борисовича. Спросите его о чем-нибудь, не стесняйтесь!

— Это о чем же вы собрались спрашивать? — моментально насторожился Изотов. — Весь теоретический материал я раскрыл в ходе лекции. Добавить мне нечего.

— А вот скажите, господин полковник, — изящно вскинув руку, Виктория указала в сторону лестницы, — сколько ступеней на лестнице, по которой вы каждый день ходите?

— Э-э-э… и-и-и… — Полковник бросил быстрый взгляд в сторону уходящих наверх ступеней.

— Не подглядывайте! — прикрикнула на него Вика.

— И-и-и… и к чему эти глупости? — покраснел Изотов. — Это что, проверка какая-то? К чему она мне? Я и так, знаете ли, со всех сторон и проверен, и аттестован. Да и вообще, несерьезно такой ерундой заниматься. Честное слово, не серьезно!

— Вот видите, — Илья печально вздохнул, — порой профессионалы самой высокой квалификации не могут ответить на, казалось бы, такие простые вопросы. Но это и неудивительно. Людям свойственно проводить предварительную оценку любой готовой поступить в мозг информации, и если ей присваивается статус бесполезной, то мы данную информацию игнорируем, отказываемся запоминать, пусть даже каждый день спускаемся и поднимаемся по одним и тем же ступенькам или видим орнамент на ковре в своей комнате. Тем приятнее мне было все же получить от вас некоторые ответы на мои, так сказать, несерьезные вопросы. Самым наблюдательным человеком из всех присутствующих оказалась Лилия. — Илья кивнул равнодушно сидевшей за столом девушке. — Прекрасная память и наблюдательность. Я думаю, вашим родителям стоит серьезно задуматься над тем, какую пользу они могут принести семейному бизнесу.

Удовлетворенно отметив проявившийся на лице Кожемякина напряженный мыслительный процесс, Илья продолжил:

— А вот последнее место в нашем своеобразном конкурсе я с некоторым разочарованием вынужден присудить представителю мужской части коллектива. Сейчас я говорю о Денисе Сипягине.

— Ну как же так? — громогласно возмутилась Антонина Владимировна. — Денис, у тебя ведь всегда была хорошая память.

— Не было у меня ничего, — сквозь зубы процедил Сипягин-младший. — Да и отвечать было не на что, один вопрос чудней другого.

— Но все же на некоторые вопросы вы смогли мне ответить, во всяком случае, попытались, — возразил Лунин. — А вот с одним вы справились хуже всех остальных.

— Да? — На лице Сипягиной появилось искреннее удивление. — И что же это за вопрос?

— Вопрос самый обыкновенный, — Илья положил папку с бумагами на стол, — я его задавал каждому из вас. Точнее, я просил описать фигурку Ноя, находящуюся в вашей комнате. Все, кроме Дениса, вполне успешно справились с этим заданием. Ко всему прочему, большинство из вас сказали, что это довольно тяжелая железяка. Я так понимаю, после гибели господина Зарецкого каждый из вас в своем номере провел небольшой эксперимент.

— А я, наоборот, смотреть на нее даже не могла, не то что руками трогать, — всплеснула руками Латынина, — я даже попросила Мишу на шкаф ее переставить, чтобы она перед глазами не мельтешила.

— И тем не менее, — виновато развел руками Лунин, — можно считать фактом, что почти все из вас держали фигурку Ноя в руках, поэтому смогли дать довольно точное ее описание. Между прочим, у обитателей каждого номера это описание различается, поскольку и фигурки в номерах стоят разные.

— Неужели? Никогда бы не подумала, — на этот раз первой выразила удивление Латынина, — хотя, точно, у нас ведь Ной этот стоит в балахоне с длинным рукавом, а у вас, Антонина Владимировна, — она повернулась к Сипягиной, — у него рукава закатаны.

— Точно, — радостно подхватила Латынина, — теперь я вспомнила. А у тебя, Денис, господи, я же в первый день после прилета заходила к тебе в комнату и зачем-то вертела в руках эту статуэтку. Вот память, уже и не вспомнить ничего. А ведь что-то в ней было такое интересное.

— Мне кажется, нет ничего интересного в том, чтобы обсуждать бронзовые фигурки, — с хмурым видом оборвал рассуждения жены Артур Львович, — совершенно прав был Виктор Борисович, когда сказал, что это совершенно несерьезная тема для разговора.

— Но он же говорил про лестницу, — пролепетала Антонина Владимировна, явно не ожидавшая от мужа подобной резкости.

— Лестницы, статуэтки, ковры. — Голос Сипягина зазвучал еще агрессивнее. — Мы что, пытаемся угадать преступника по узору на ковре? Почему не по кофейной гуще?

— Ох, Артур Львович, вы опять нервничаете, но, поверьте, сейчас в этом уже нет никакого смысла. — Илья расстроенно покачал головой. — Что касается кофе, то о нем речь пойдет чуть позже. А вот вы, Антонина Владимировна, совершенно правы. Фигурка из комнаты вашего сына имеет одну отличительную особенность. Вы, как женщина, а значит, ценительница разного рода сумочек, должны были обратить внимание…