Пик правды

Как позже рассказала случайно оказавшаяся в это время в коридоре Мария Александровна, выстрелам предшествовало появление на втором этаже вооруженного человека. Подойдя к двери номера, в котором был заперт Сипягин-младший, Грачик, а вооруженным человеком оказался именно он, наклонился к замочной скважине и громким шепотом, исключавшим возможность узнать его по голосу, позвал:

— Денис! Дениска!

Вместо того, чтобы как можно скорее укрыться у себя в номере, Мария Александровна застыла неподвижно, разглядывая пятизарядный охотничий карабин «Вепрь», изготовленный вятско-полянским заводом «Молот», который Грачик держал в правой руке. Вернее, как говорила сама Кожемякина, смотрела она на ружье. «Я сразу поняла, что у него ружье», — позже раз за разом повторяла женщина заинтересованным слушателям. О том, что это именно пятизарядный «Вепрь», ей стало известно гораздо позднее от любезно поделившегося информацией полковника Изотова.

За дверью послышался какой-то неясный шум, должно быть, Сипягин вскочил с кровати, а затем и его негромкий голос:

— Да! Здесь я! Кто это?

Должно быть, Денис тоже говорил, наклонившись к замочной скважине. Во всяком случае, уже успевший вскинуть карабин на изготовку Корхмазян выстрелил именно в ту часть дверного полотна, в котором виднелась узкая прорезь. Заряд картечи прошил дверь насквозь несколькими сантиметрами ниже врезанного замка. Испуганно вжимаясь в стену, Кожемякина хотела было закричать, но вдруг почувствовала, что голосовые связки отказываются ей подчиняться. Из приоткрытого рта вырвался лишь негромкий шипящий звук, не способный заглушить отчаянный вопль, донесшийся из-за простреленной двери.

— Попал, — удовлетворенно произнес Грачик и вновь выстрелил, ориентируясь на голос.

Распахнув дверь, Лунин, как был босой, в джинсах и футболке, выскочил в коридор.

Заметив его появление, Грачик предупредительно выставил вперед левую руку и попросил:

— Подожди, постой так немного. Не мешай.

Илья в нерешительности остановился. До вооруженного человека было метров десять, не меньше. Пробежать их по узкому коридору и при этом не оказаться пойманным на прицел представлялось не просто чем-то малореалистичным, а скорее абсолютно невыполнимой, бредовой идеей, о которой даже не стоило и думать.

Наклонившись к двери, Грачик несколько мгновений что-то разглядывал сквозь пробоины, только что появившиеся благодаря его усилиям.

— Еще шевелится, — укоризненно покачав головой, он приставил ствол карабина к одному из отверстий.

Все, что успел сделать Лунин, прежде чем Корхмазян вновь нажал на спусковой крючок, — это крикнуть:

— Не надо!

Поворот головы. Внимательный, задумчивый взгляд. Улыбка. Грустная улыбка человека, понимающего, что назад пути нет. Тихий ответ:

— Так правильно.

Выстрел.

С третьего раза заряд картечи пробил в мягкой сосновой двери отверстие столь внушительного размера, что сквозь него легко можно было бы просунуть сжатую в кулак руку. Наклонившись к нему, Грачик на секунду замер, затем выпрямился и удовлетворенно кивнул Лунину:

— Все. Теперь нормально. Пойду, пожалуй.

— Да-да, — Илья внимательно наблюдал за тем, как описавший широкий полукруг в воздухе оружейный ствол опустился к полу, — конечно. Не смею задерживать.

— Еще бы, — усмехнулся Корхмазян и заковылял к лестнице.

Как только вооруженный человек исчез из поля зрения, Марии Александровне моментально стало легче, во всяком случае, к ней вернулась способность издавать громкие и даже несущие некоторую смысловую нагрузку звуки.

— Убивают, — истошно заголосила она, — человека убивают!

— Убили уже, — досадливо поморщился предпочитающий точность формулировок Лунин, но это его уточнение растворилось в шуме открывающихся дверей и многоголосом гуле.

В одно мгновение в коридоре сделалось тесно и необычайно шумно. Поняв, что стрельба окончена, еще оставшиеся в живых постояльцы «Ковчега» дружно вывалили в коридор. Успевший быстро сориентироваться Изотов первым оказался у изрешеченной картечью двери и, выставив перед собой руки, преградил путь любопытным:

— Граждане. Сдаем назад. По малой сдаем назад, я сказал. Нет, нельзя посмотреть! Одним глазком тоже нельзя. Лунин! Ты чего там замер? Остолбенел с перепугу? Иди сюда.

Илья двинулся по коридору и почти тут же болезненно скривился, когда одна из дочерей Кожемякина в толчее наступила ему каблуком на босую ногу.

— Так, Лунин, чего ты мне рожи корчишь? Докладывай, — поторопил Изотов. — Кто стрелял? Корхмазян?

— Корхмазян, — коротко подтвердил Илья.

— Ясно. Припрятал, значит, хромой ружьишко одно от нас. Ты присутствовал?

Лунин кивнул.

— Очень хорошо, имеем раскрытие. Побольше б таких дел было, — обрадовался полковник. — Меры к задержанию почему не принял?

Илья молча смотрел в лицо Изотову, вернее в точку, расположенную в нескольких сантиметрах над переносицей, и думал о том, что если полковника как следует щелкнуть по лбу, то наверняка, дернув головой, он ударится о дверь затылком.

— Ты чего молчишь, Лунин? — Брови Изотова поползли навстречу друг другу. — Я спрашиваю, чего ж ты его не задержал?