Пик правды

— И долго будут длиться эти формальные процедуры? — проигнорировал вопрос Лунин.

— Совсем нет, — с улыбкой отозвался мужчина, — день, два от силы. Здесь все в большей степени от вас зависит.

— От меня? — Илья немного расслабился, но все еще прижимал болонку к груди.

— А от кого же? — На лице автоматчика появилось искреннее удивление. — Это же вам их пройти надо, не мне. Ну и коллеге вашему. — Он небрежно кивнул в сторону переминавшегося с ноги на ногу Изотова.

— Ну хорошо. — Понимая, что дискуссия при всей своей видимой корректности может иметь только один результат, Илья поцеловал Рокси в макушку и прошептал: — Веди себе хорошо.

Положив болонку на сиденье, он выскочил из машины, неловко задев плечом дверной проем.

— Пошли, — кивнул он сопровождающему, — будем проходить формальности.

За спиной у него хлопнула закрывшаяся дверь микроавтобуса и послышался приглушенный лай Рокси.

— Пошли, — не оглядываясь, повторил Лунин.

Доставшиеся Илье апартаменты вполне могли бы походить на номер недорогого провинциального отеля. Шкаф для одежды и большое, в полный рост зеркало в прихожей, односпальная кровать, письменный стол и два стула в самой комнате. А кроме того, еще и тумба под телевизор. Самого телевизора, правда, не было. Его замещал небольшой музыкальный центр, с выломанным блоком управления радио, но зато небольшой стопкой музыкальных дисков, лежавших рядом. Илья бегло просмотрел подборку. Несколько сборников так называемых хитов разных лет и пара дисков инструментальной музыки. Все лучше, чем ничего. Санузел поблескивает идеально вычищенным фаянсом и кафелем. Два полотенца, банный халат, тапочки. Все, как в любой обычной гостинице. За небольшим исключением. Вернее, исключений целых два. Первое — решетка на единственном в номере окне. Не распашная, обычные железные пруты, лучиками расходящиеся из левого нижнего угла. Конечно, решетки порой ставят в квартирах и, возможно даже, в гостиницах на первых этажах, но останавливаться в подобном зарешеченном номере Илье еще не приходилось. А ведь он был даже в Челябинске. И все же главное отличие — это дверь. Нет, с виду она вполне обыкновенная. Стандартная деревянная дверь из массива сосны, почти такая же, как была в «Ковчеге», только попроще. Но все дело совсем не во внешнем виде, дело в том, что дверь заперта. Заперта снаружи. И когда ее кто-нибудь соизволит открыть, ему, Лунину, неизвестно, и эта неизвестность его нервирует.

Послушно выполнив распоряжение сопровождавшего его до двери автоматчика, Илья быстро написал рапорт о событиях нескольких предыдущих дней. Встав из-за стола, он подошел к окну и коснулся холодного стекла кончиком носа. Вглядываясь в постепенно сгущающиеся сумерки, обволакивающие и без того серые сонные ели, Илья подумал, что все могло оказаться гораздо хуже. Помещение могло бы вовсе быть без окна, или, например, стекло закрасили бы краской, сделав совершенно непрозрачным. А так что, стой, любуйся вечерним лесом. Если подойти к стеклу совсем близко, то решетка делается и вовсе незаметной. Деревья, сугробы, расчищенные дорожки. Красота! А ведь скоро апрель, отчего-то вдруг вспомнил Илья. Относительно скоро, уже меньше трех недель осталось. В апреле наверняка придет настоящая весна, растают сугробы, из-под снега появится пожелтевшая прошлогодняя трава.

— «А он придет и приведет за собой Весну, — негромко запел Лунин, — и рассеет серых туч войска.[9]»

Илья замолчал. Уткнувшись в стекло лбом, он стоял, вглядываясь в лицо бесшумно подкрадывающегося вечера до тех пор, пока не щелкнул дверной замок и чей-то голос сухо произнес:

— Ваш ужин.

На следующий день, к удивлению, вернее даже, разочарованию Лунина, ничего не произошло, поскольку считать событиями принесенные ему завтрак, обед и ужин он отказался категорически. Ближе к девяти вечера, поняв, что ждать чего-либо еще не имеет смысла, Илья пришел к выводу, что лучшее, что он может сделать в данной ситуации, — это не делать ничего. Лучшим вариантом ничегонеделания был конечно же сон. А потому, приняв душ, он лег спать, предварительно поставив в музыкальный центр один из дисков с инструментальной музыкой и выставив громкость на минимальный уровень. Неизвестно, что именно на него так подействовало, водные процедуры или же доносящиеся из динамиков звуки, но уже через пять минут, одновременно с началом «The shadow of your smile» Папетти, Илья уснул.

Третий день пребывания Ильи взаперти ничем не отличался от предыдущего. Разве что вместо солянки и гуляша на обед ему принесли борщ и котлеты с картофельным пюре. Разочарованный всем происходящим, а точнее, тем, что совершенно ничего не происходит, Илья лег спать на пятнадцать минут раньше, чем днем ранее. На этот раз в качестве музыкального сопровождения отхода ко сну он выбрал диск Морриконе. Сочинения гениального итальянца были так хороши, что Лунин захрапел уже спустя три минуты после того, как его голова коснулась подушки.