Пик правды

Все же пришел. Хотя, почему «все же»? Она ведь была уверена, что он придет. Во всяком случае, с утра. Даже специально подольше не вставала с постели, представляя, как выйдет к двери в одной только полупрозрачной ночной сорочке, а он, усыпав ее цветами и извинениями, подхватит на руки и понесет обратно в полумрак спальни. Провалявшись почти до одиннадцати, она все же встала, уменьшив измеряемый в процентах индекс собственной уверенности процентов на двадцать, а то и все двадцать пять. Ближе к обеду он снизился примерно до шестидесяти, а к пяти часам вечера не превышал и тридцати. Ждать того момента, когда скользящая вниз переменная сравняется с крепостью подаренного ей на работе итальянского кьянти, не имело никакого смысла.

И все же… все же он здесь. Стоит у порога и ждет, когда она откроет. Может, не открывать? Пусть немного потопчется перед дверью, а затем, опустив плечи и громко шоркая подошвами по полу, потащится к лифту. Ах да, цветы. Букет он наверняка оставит у двери, на коврике. К завтрашнему утру, если только их не заберут соседи, цветы совершенно завянут и потеряют былое очарование, и тогда их можно будет без особого сожаления запихать в шахту мусоропровода.

И все же… все же цветы будет жалко. Она с усилием потянула в сторону туго открывающуюся задвижку и распахнула дверь.

— Это для самообороны? — Корнилов с интересом разглядывал зажатый в ее руке штопор.

— Вы? — Ирина почувствовала заливающую лицо горячую волну смущения. — Вы здесь зачем?

— Хороший такой вопрос, — иронично улыбнувшись, одобрил Игорь, — по существу, прямо в лоб. А то ведь спрашивают порой всякие глупости. Вот к примеру: «Вы откуда?» Какой смысл у этого вопроса, есть ли вообще у него смысл? Какая, собственно говоря, разница, откуда? А вот «зачем?» — это очень правильная формулировка. Но, может, вы все же скажете, для чего вам штопор? Надеюсь, вы не собираетесь им тыкать мне в лицо? Оно, знаете ли, у меня с детства необыкновенно красивое, и очень хочется, чтобы ситуация принципиально не менялась как можно дольше.

— Вы первый. — Ирина убрала за спину руку со штопором, но не спешила впускать незваного гостя в квартиру.

— Я первый, это хорошо, — кивнул, улыбаясь еще шире, Корнилов. — Осталось только разобраться, в каком смысле я у вас первый.

— Вы первый ответите на мой вопрос, — не оценила его остроумие Шестакова, — а уже после этого я решу, стоит ли мне отвечать на ваши. Итак, зачем вы здесь?

— Ну, это же очевидно, — пожал плечами Игорь, — в пятницу мы расстались с вами не то чтобы некрасиво, но на какой-то неправильной ноте. А неправильная нота, если она последняя, начисто смывает впечатление от всего, что было до нее. Что же делать? Вывод кажется очевидным, надо сделать так, чтобы эта неправильная нота оказалась не последней. И вот я здесь, у меня даже с собой…

Корнилов потянулся к чему-то невидимому, скрытому от Ирины входной дверью.

— Ноты? — успела ехидно поинтересоваться Шестакова и замерла от восхищения.

Букет, составленный из множества белых и красных роз, был действительно великолепен. Отпустив наконец дверную ручку, Ирина обхватила огромный букет обеими руками, едва не оцарапав Игоря штопором.

— У меня здесь еще кое-что есть, — в руке Корнилова вдруг возник тоже появившийся откуда-то из-за двери пакет, — но это я бы продемонстрировал вам чуть позже и желательно на кухне, если, конечно, вы меня туда пустите.

— Ой, — Шестакова смущенно отступила на шаг назад, — проходите, конечно.

Игорь уже хотел было переступить через порог, когда из-за его спины послышался недовольный голос:

— Мужик, тебе чего здесь?

Вздрогнув от неожиданности, Игорь стремительно улыбнулся. В это же мгновение появившееся было у него напряженное выражение лица исчезло, уступив место благодушной улыбке. В двух шагах от него стоял худощавый мальчуган лет десяти, возможно, одиннадцати, сжимавший в руке несколько тюльпанов, с бутонами, перетянутыми красными резинками.

— Я так понимаю, это ваш кавалер. — Игорь весело подмигнул Ирине, прижимаясь к стене и жестом приглашая мальчишку пройти в квартиру. — Если честно, не подозревал, что у вас столь юные поклонники.

— Пашка! — Шестакова притянула к себе мальчугана. — Ты даже с цветами, ну спасибо тебе, мой хороший.

— Я гляжу, вас уже веником осчастливили, — буркнул, высвобождаясь из объятий, Пашка и хмуро обернулся на все еще стоящего в дверях Корнилова. — Ты чего замер-то на проходе? Я дверь, по-твоему, как закрывать буду?

— Ну, если ты приглашаешь. — Игорь сделал шаг вперед, входя наконец в квартиру.

— Вообще-то я думал, ты наконец свалишь отсюда, — недовольно пробормотал Пашка.

— Ну что же, мужчины, знакомьтесь. — Ирина не обратила на его бубнеж никакого внимания. — Это Павел, мой друг, — она положила ладонь мальчишке на плечо, с трудом удерживая оба букета другой рукой, — я бы даже сказала, лучший друг. А это Игорь Константинович, мой коллега по работе. Даже не просто коллега, а начальник.

— Привет. — Игорь протянул Пашке раскрытую ладонь.