Пик правды

— Тебе не кажется немного неправильным, что мы пьем с подозреваемыми? — наклонившись к Изотову, прошептал Илья.

— Мне кажется неправильным, что мы вообще здесь находимся. Причем не немного, а чертовски неправильным, — так же тихо отозвался полковник. — Все остальное — это уже последствия нашего здесь пребывания. А какой смысл бороться с последствиями, если не можешь устранить первоисточник проблемы?

— Логично, — был вынужден признать Лунин.

Внимание собравшихся за столом вновь приковал к себе Кожемякин.

— А что-то мы с вами давненько не пели. — Чересчур резво вскочив на ноги, Станислав Андреевич чуть не опрокинул свой стул, но в последний момент успел ухватить его рукой за спинку. — Где тут у нас был инструмент припрятан?

К удивлению Лунина, откуда-то из полумрака за барной стойкой вдруг выдвинулась тщедушная фигура с гитарой.

— О, Грачик, дружище, — расплылся в улыбке Кожемякин, — ты, как всегда, вовремя.

Выхватив гитару у Корхмазяна, Станислав Андреевич приобнял управляющего за плечи.

— Удивительный человек наш Грачик! — Кожемякин повернулся к столу, довольная улыбка все еще не сходила с его лица. — Только подумаешь, что чего-то тебе надо, как он тут как тут. Мало того, что сам тут. Так и то, чего тебе надо, тоже тут! Удивительное дело! Все видит, все слышит. Ты еще не сказал ничего, а он уже все слышит. Что, ара, выпьешь с нами?

— Я же говорил, — Корхмазян мягко выскользнул из-под тяжелой руки, — не могу пить. Язва.

— Язва, — ухмыльнулся Кожемякин, — у меня их вон три в рядок сидят. И ничего. Пью, как видишь.

Махнув рукой в сторону неодобрительно смотревшей на него жены и дочерей, Станислав Андреевич попытался хлопнуть Грачика по плечу, но промахнулся. Печально вздохнув, он погрозил пальцем в спину уже выходящему из комнаты Корхмазяну и вернулся обратно к столу.

— Слушай, Олежка, — повернулся он вдруг к адвокату, — ты не боишься, что завтра утром проснешься, и тут бабах! — ты опять с голым задом на динамите сидишь? Вот как сегодня?

— Никакого голого зада сегодня не было, — нервно отозвался ставший в одно мгновение необычайно серьезным Зарецкий.

— Так ведь и динамита тоже не было, — кивнул Кожемякин, — а страху все равно натерпелись.

— Господи, Стасик, ну что ты такое говоришь? — в очередной раз вмешалась Мария Александровна. — Давайте про все, что было, скорее забудем. Надо взять и поплевать через левое плечо, чтобы больше ничего плохого с нами не приключилось. Три раза! Вот увидите, это подействует, и завтра все проснутся в замечательном настроении.

— Главное — не оплевать соседа слева, — саркастично усмехнулся Латынин.

— Правильно! — тряхнул головой Кожемякин, и тут же его толстые пальцы с удивительной быстротой и легкостью пробежались по струнам. — Правильно говорит мой дорогой компаньон. Главное — не заплевать того, кто у вас слева. Вот про это я вам сейчас и спою. Называется — «Песенка современного гладиатора». Можно сказать, про каждого из нас и написана. Сам сочинил! Между прочим, только на прошлой неделе. Даже Марьяша еще не слышала.

— Он еще и сочиняет сам, — Изотов безжалостно ткнул Илью локтем под ребра, — энергичный товарищ, с фантазией.

— Ага, — болезненно поморщился Лунин, — такой что угодно мог нафантазировать.

Оба следователя обменялись многозначительными взглядами. Изотов хотел было еще что-то сказать, но в этот момент пальцы Кожемякина вновь коснулись струн, а буквально несколько секунд спустя к гитарному ритму присоединился его низкий, чуть хрипловатый голос.

Я плюну через левое плечо,

Ну как не плюнуть, так велят приметы.

Мы верим им, живя на свете этом,

Не забывая все ж креститься горячо.

Три раза сплюну, будет так вернее,

Надежность в каждом деле хороша,

В себя гораздо нам труднее верить,

Чем в то, что есть у ангелов душа.

Возьмусь за дело, поплевав на руки,

Ну почему ж на все нам надо наплевать?

И как сказал поэт бы: эти руки не для скуки,

Ну где ты, где ты, ангельская рать?

Прорвусь к врагу, ему я в рожу плюну,

Плевок по переносице размажу лбом.

И жажда крови хлещет вниз с трибуны,

Где хлеб вкусившие ристалищ ждут потом.

В висках истошно застучит — победа!

Слуги господние здесь вовсе ни при чем.

Три раза сплюну, так велит примета…

Жесткий, ритмичный бой в одно мгновение сменился задумчивым перебором. Короткие толстые пальцы пробежались по струнам сверху вниз, а затем вернулись обратно. Станислав Андреевич замер, закрыв глаза, и в это мгновение его грубое лицо вдруг показалось Лунину необыкновенно одухотворенным.

… И вздрогнет оплеванный ангел за левым плечом.

Последняя строка прозвучала совсем тихо, еле слышно, разительно отличаясь от всей песни и по манере исполнения, и по смыслу, как показалось Лунину, буквально переворачивая его с ног на голову, а быть может, наоборот, ставя его с головы на ноги.

Сидящие за столом дружно зааплодировали, а Мария Александровна потянулась к мужу и неловко чмокнула его в ухо.

— Какой ты все же у меня молодец, Стасик!

— Все же, — притворно возмутился Кожемякин, — я всегда молодец, а не все же!

— А вот мне кажется, что в тексте есть ошибка, — послышался голос с противоположного края стола.