Пик смерти

Я обыскала ящики стола, но внутри нашлись лишь какие-то документы на немецком. Пока что нашим оружием оставались ледорубы и трофейная граната.

Покопавшись в отчетах доктора Рихтера, профессор составил примерную картину произошедшего в лаборатории.

В ходе успешного наступления 42-го года, немецкая армия оккупировала часть Кавказа. Руководство СС распорядилось организовать в высокогорье лабораторию под руководством доктора Рихтера. Целью являлось формирование у организма защиты от сверхнизких температур. Огромный комплекс естественных пещер Дыхтау позволил нацистам в короткие сроки построить базу.

Правда еще до контрнаступления советских войск дела в лаборатории полетели ко всем чертям. Рихтер считал себя продолжателем дела доктора Менгеле, но экспериментировал он не на пленных, а на добровольцах из числа истинных арийцев. Безумец накачивал их экспериментальными препаратами, надеясь создать могучих солдат, способных сокрушить любого врага.

– Записи под конец все более путанные, – всматриваясь в пожухлую бумагу, произнес Антонов. – Судя по всему, эксперименты не удавались, и Рихтер решил продолжить их на себе и своих помощниках.

– И что с ними случилось? – спросил Балашов.

– Неизвестно, дальше записи обрываются. Простите меня, друзья. Ну и в передрягу я вас втянул…

– Чего уж теперь, Сергей Михайлович, выберемся, – успокаивал его Балашов.

Внезапно мы услышали, как со скрежетом открывается железная дверь в операционную. Спрятались за массивным столом в кабинете и стали слушать. Из зала доносились странные звуки шагов, будто по бетонному полу ступали копытца. Неведомое существо подергало дверцы железного шкафа и подошло к кабинету. Балашов взял на изготовку ледоруб, готовясь защищаться. Но, постояв немного у двери, тварь удалилась в сторону операционной.

Мы осторожно покинули наше укрытие и медленно, стараясь не издавать ни звука, вышли в зал. Дверь в операционную оказалась открыта, что дало возможность заглянуть во внутрь. Картина, которая предстала перед нами, преследует меня до сих пор, возникая во снах, и не рассевается в памяти даже по утру.

Сгорбившись над операционным столом трехметрового роста болезненно худой уродец разделывал труп несчастного. Одежды на его теле почти не осталось, а кожа лоскутами свисала с покрытого струпьями тела. Учуяв наше присутствие, тварь повернулась, что дало возможность разглядеть нечеловеческого уродства голову. Вместо рта и носа, на его лице находилось отверстие, из которого выходил извивающийся длинный хоботок. Глаза отсутствовали.

Страх на мгновение сковал нас, удерживая на месте. Уродец издал хлюпающий звук. Из закоулок операционной к нему подошло несколько коренастых созданий в черных стеганых куртках. На их лицах находились кислородные маски, а глаза, скрытые под темными круглыми очками светились синим. Я умышленно не называю их людьми. Движениями этих твари напоминали горилл, а головы неестественно подрагивали.

Осознать происходящее мне удалось, уже когда мы бежали по пещере. У нас остался лишь один работающий фонарь. Погасни он, и мы бы навечно остались в темноте смертельного лабиринта. Я слышала, как синеглазые твари преследуют нас.

Наконец, впереди показались наши палатки, освещенные утренним солнцем, пробивающимся через вход пещеры.

Лейтенант Петренко понял, что дело плохо еще до нашего возвращения. Направляя в чрево пещеры пистолет, он пропустил нас ко входу и передал дрожащего доцента Куравлева.

– Ну, я пошел. Бегите братцы, – сказал Петренко и устремился в глубь тоннелей.

Балашов кричал вслед, пытался догнать и вернуть лейтенанта, но мы с профессором силой потащили Алексея Николаевича наружу. Несчастный Петренко пожертвовал собой, чтобы дать нам немного форы.

К счастью, пурга кончилась. Заснеженный склон освещало ослепляющее зимнее солнце. Балашов и профессор тащили на плечах Куравлева, который все приговаривал:

«Идет солдат немецкий

по русской стороне,

Несет солдат немецкий

винтовку на ремне».

Я шла позади и старалась сосредоточиться на продвижении по опасному склону, но то и дело оглядывалась назад. Внезапно из пасти пещеры показались синеглазые. Они с легкостью передвигались по торчавшим из снега скалам. Понимая, что еще минута и нам конец, я догнала Балашова и выудила из его ранца трофейную немецкую гранату. Только с третьего раза мне удалось отвинтить крышку. Со всей силы дернув за шнур, я кинула ее к гребню склона.

– Почему вы гранату в этих уродов не бросили? – отчаявшимся голосом вопрошал Антонов.

Но Балашов прекрасно знал почему и скомандовал нам скорее прятаться за скальными выступами. Мгновение спустя мы услыхали хлопок, а затем усиливающийся с каждой секундой грохот. Могучая лавина покатилась по склону вниз, сметая на своем пути любые преграды.

Я прекрасно осознавала, что мой поступок мог погубить всю группу, но так хотя бы оставался шанс на спасение. Лишь чудом нас удалось уцелеть. Оказавшись по плечи в снегу, мы принялись помогать друг другу выбраться.

– А знаешь, Маня, – обратился ко мне Балашов, пока я его откапывала. – Чего я дурак молчу? Выходи за меня замуж.