Пика

— Путилов разработал технологию изготовления легированной стали для орудий разного калибра и чугуна для снарядов. Построил заводы и запустил производство. Для Кронштадтской флотилии из собственных доков спустил на воду 32 винтовых канонерки и 24 фрегата. За год. Подготовил кадры для заводов, для обслуживания паровых двигателей и орудий на флоте. Позже выкупил тот завод и стал там выпускать рельсы и вагоны для железных дорог, орудия разных калибров, корабельные башни для броненосцев, различное тяжелое оборудование. Вот кто такой Путилов для России.

— Сейчас об этом мало кто знает. Я только помню картину «Ленин на Путиловском». Куда потом Путиловский делся, не знаю.

— В 1922 Путиловский стал Кировским заводом. Тогда многое пытались стереть в памяти русского народа. Крушили с размахом, втаптывали в грязь, а то и в забытье.

— Зачем?

— Это проделки «серых», — отрезал генерал. — Они в любой ситуации ужом во власть пролезают. Сначала — что изволите, потом — нож в спину. Сами делать ничего не могут, только растаскивать чужое. При этом все оболгут, изгадят, а сверху нацарапают, что они самые великие. Абсолютно беспринципные паразиты, чтобы выжить, и друга и брата продадут. Когда после Гражданской Сталин начал чистки, они друг на друга два миллиона доносов настрочили.

— О Сталине противоречивые мнения. Кто из них прав?

— Суди по делам. Хочешь знать глубже, анализируй детали.

— Я собственно об этом и хотел спросить.

— Погоди. Если ты художник, то должен овладеть этим методом в совершенстве.

— Иногда мне кажется, что я полный профан.

— Обрати сомнения в стимул.

— Если не секрет, как вы до этого дошли… Вернее, дотянулись?

— Намекаешь на мое происхождение? Это верно. Не судьба, если бы не случай. Меня, самого младшего из детей погибшего рабочего, взяли в дом Путилова. Как тогда говорили — прокормиться. Сначала помогал по хозяйству, чем мог. Потом меня начали ставить в пару одному из племянников Николая Ивановича на занятиях с репетитором. Я был на год моложе Станислава, но «кухаркин сын» обгонял барчонка.

— Почему? — искренне заинтересовался Сава.

— Мне повезло освоить правильный способ мышления.

— То есть?

— Прежде, чем идти в атаку, нужно научиться воевать. Еще лучше научиться учиться.

— Что сие означает?

— Ты, к примеру, слышал, что дворянские дети к десяти годам свободно говорили на пяти-семи языках?

— Я за всю жизнь и один не осилил в совершенстве, — признался Пика.

— Умение подчинять свое мышление одной цели, концентрировать свои способности только для этого и безжалостно отметать все лишнее, вот дорога к совершенству. Кому-то эти истины не только разъясняют в 5 лет, но и приучают жить именно так. Причем, из детей не растят роботов, поскольку концентрация умственной деятельности высвобождает гораздо больше времени, нежели при неумелом образовательном процессе.

— Некоторые авторы кивают на гены.

— Вранье, что только дворянские дети на то способны. Я тому пример. Хотя, уроды в любых семьях бывают.

— Меня дед вырастил. Родителей почти не помню.

— Раз интересуешься, значит это в тебе дремлет. Кто ищет, тот найдет. Методики известны давно, их использовали и в Египте, и в Персии, и на Тибете.

— Читал про экспедиции «Аненербе» и «ОГПУ» на Тибет.

— «Аненербе» выросло на трех тайных обществах Германии (которые иногда считают вымышленными): «Туле», «Германенорден» и «Врил» с единственной целью — доказать превосходство одной нации над другими. Потому им подсунули сотню фальшивых манускриптов, «Копье Судьбы» и «Чашу Грааля».

— Читал, что далай-лама помогал фашистам.

— Рассказал по секрету, как быстро открыть «третий глаз», — генерал рассмеялся. — Тысяче офицерам «СС» побрили и просверлили черепа, но они от этого не стали мудрецами.

— Все вранье?

— Если ты читал о Гермесе, то сможешь сложить два и два. «Темным» знания не передают. За это наказывают.

— Как разобраться в этих «темных» и «серых»?

— Слушай, дай почитать! Захочешь, разберешься. Нет — будешь счастлив от куска колбасы. Запомни, тебе никто ничего не должен.

— Где-то я уже слышал это утверждение, — недовольно буркнул Сава, скомкав рисунок.

Еще один портрет, свернутый в трубочку, занялся жадным пламенем и перестал существовать в этом мире. Его эстафету приняла сигарилла. Время от времени она встревоженно вспыхивала, и ее сизый дым полупрозрачным облачком медленно поднимался к потолку, словно еще одна грешная душа, выполнив оговоренную ранее программу, покидала этот бренный мир.

Сава иногда задавался вопросом — как душа умершего уходит в иной мир. Ведь для этого нужен какой-то портал, как, например, зеркало. Возможно его рисунки есть некое подобие такого портала или, скорее, проекция этой незримой грани перехода на белый лист.

Он никогда не смог бы объяснить, как рождается портрет или картина на холсте. Просто появлялась и все. Ну, он каким-то образом в этом процессе участвовал. Точнее сказать, был проводником, потому что объяснить кому-то, почему там была именно такая линия или краска такого оттенка, он не мог.