Пикировщики

«Семерку» тряхнуло. Усенко наблюдал за хвостом григорьевской машины. Она начала противозенитный маневр. Летчик стал повторять его.

— Включаю ЭСБР! — доложил Лопатин. — Угол пикирования сделаем семьдесят градусов. Слышишь, друг? Выдержи!

— Вас понял! Выпускаю тормозные решетки! В рев моторов вплелся резковатый шум, созданный открывшимися решетками. Пе-2 резко уменьшил скорость, будто кто-то схватил его за хвост и придержал.

— Потеряй еще двести метров! Так! Боевой! Пилот прекратил маневр, мельком взглянул вниз.

— Давайте по целям, что у ангара! — приказал он.

— Так и хочу! — Лопатин уже склонился над прицелом. — Влево — восемь! Еще чуть-чуть! Стоп! — Вывел он бомбардировщик на уцелевший ангар, рядом с которым особенно густо стояли двухмоторные «хейнкели». Бомбардиру были видны не только самолеты, но и мечущиеся фигурки людей, отъезжающие автомашины и рядом неистово стреляющая четырехствольная батарея малокалиберных пушек.

— Пошел!

Константин ждал эту команду. Он вмиг сложил губы трубочкой, протяжно свистнул и двумя руками с силой отжал штурвал. «Петляков» послушно опустил нос, голубое в дымах небо взлетело куда-то вверх, а зеленое поле аэродрома, серые рулежные дорожки с распластавшимися вдоль них чужими самолетами и кружочками рвущихся бомб, черная крыша ангара — все это встало перед Константином в прицеле и двинулось на него, стремительно увеличиваясь в размерах.

— Выводи! — раздалась команда Лопатина. Усенко вдавил кнопку в гнездо на штурвале, «семерка», дрожа, приподняла нос, выходя из пикирования, с держателей сорвались бомбы… «Петляков» с огромной скоростью помчался над аэродромными строениями и деревьями, над домами города. Справа и слева от него рвались снаряды, но он был уже далеко. Константин отыскал в небе григорьевскую машину и подвернул. «Петляковы» быстро собирались в общий строй.

Бомбы на аэродроме продолжали рваться, разгорались новые костры пожарищ, а сверху в пике срывались последние машины. Сбитых пикировщиков не было видно, и Костя вздохнул с облегчением.

— Видел: две бомбы попали в ангар. — Голос бомбардира был спокоен. Остальные легли рядом на площадку с самолетами. Молодец, Костя! Выдержал уголок! Я ж говорил, что люблю точность! Не торопясь, поспешим!

— Внимание! — ворвался крик радиста. — Справа сверху вижу четыре «мессера». Выходят на комэска.

Из синевы небес прямо на григорьевское звено падали две пары Ме-109. Стрелки передних Пе-2 встретили их дружным огнем, и вражеские истребители прервали атаку. Выпустив издали несколько очередей, они отвернули в сторону.

Но вражеских самолетов становилось все больше. Усенко прижимал «семерку» к ведущему, вертел головой по сторонам. С юго-запада наперехват группе мчалась четверка, за ней еще восьмерка «мессершмиттов». Дальше у самого горизонта виднелись еще какие-то черточки. Положение «петляковых» осложнялось: на каждый Пе-2 приходилось уже по три Ме-109!

— Командир! Командир! — Георгий не докладывал, а кричал. — Справа еще четыре «мессера»! А вон еще!

— Ты чего раскричался, Сгибнев? — спросил Лопатин стрелка. — «Мессера» летят? А что ж им делать? Пусть летят. Подойдут поближе, не волнуйся, поделюсь с тобой по-братски, будешь бить на выбор. А кричать зачем, Сгибнев?

«Ну и нервы у мужика! — с восторгом подумал Костя. — Тут такое! А он еще шутит!» Но удивительное дело — вовремя спокойно сказанное слово боевого товарища разрядило напряженность.

Радист опомнился и даже обиделся:

— Почему вы меня зовете Сгибневым, товарищ лейтенант? Моя фамилия Збитнев!

— Вот я и говорю: Сгибнев! — невозмутимо повторил бомбардир. — Ты должен перед фашистами не сгибаться, а сбивать их. Понял, Збитнев?

Количество вражеских истребителей перевалило за три десятка. «Петляковы» вместе с «мигами» шли плотным строем на большой скорости на восток. Гитлеровцы предприняли несколько атак, но, встретив сосредоточенный огонь стрелков и заградительные трассы «мигов», прекратили их, а затем повернули к Смоленску. Напряжение боя спало, и летчики заговорили, обмениваясь наблюдениями.

— Когда мы выходили из пике, — докладывал Георгий, — я видел, как к цели с севера подлетало штук двадцать «горбатых», а повыше их «эсбэ» с «лаггами». Куда они?

— Все правильно! Штурмовики и бомбардировщики должны развить наш успех! объяснил Лопатин и вдруг спросил: — Вы не слышали свист в машине перед входом в пике?

Летчик, смутившись, помалкивал, а радист захохотал:

— То наш командир перед атакой всегда свистит! Он же голубятник!..

До полета Константин настороженно косился на «старика» Лопатина, не доверял ему. После полета он смотрел на него с восторгом и готов был выполнять все его приказания.

4

Солнце спряталось за верхушки деревьев. Наступил вечер. На дальней стоянке техники регулировали мотор, проверяя его на всех режимах: рокот его то набирал мощность и басил, то переходил в мягкое, чуть слышное погуркивание, почти воркование.

Усенко помимо воли прислушивался к пробам мотора, когда из чащи леса донеслась команда: