Пикник на обочине

Глядя на него, Нунан вспомнил, что здесь было, когда лаборанты Бойда приехали сюда за этим покойником. Лаборантов было двое, крепкие современные парни, спортсмены и все такое, и еще был врач из городской больницы и при нем двое санитаров, людей грубых и здоровенных, приспособленных таскать носилки и утихомиривать буйных. Потом один из лаборантов рассказывал, что «этот рыжий» сначала не понял, о чем идет речь, впустил в квартиру, дал осмотреть отца, и возможно, старика так бы и увезли, потому что Рэдрик явно вообразил, будто папаню положат в больницу для профилактики. Но эти болваны санитары; которые в ходе предварительных переговоров торчали в прихожей и подглядывали за Гутой, мывшей на кухне окна, когда их позвали, взялись за старика, как за бревно, поволокли, уронили на пол. Рэдрик взбесился, но тут вылез вперед болван врач и стал обстоятельно разъяснять. Рэдрик послушал его минуту-две, а потом вдруг без всякого предупреждения взорвался, как водородная бомба. Рассказывавший лаборант и сам не помнит, как он очутился на улице. Этот рыжий дьявол спустил по лестнице всех пятерых, не дав ни одному из них уйти на своих ногах самостоятельно. Все они, по словам лаборанта, вылетали из парадной, как ядра из пушки. Двое остались валяться на панели в беспамятстве, а остальных троих Рэдрик гнал по улице четыре квартала, после чего вернулся к институтской машине и выбил в ней все стекла — шофера в машине уже не было, он удирал по улице в противоположном направлении…

— Мне тут в одном баре новый коктейль показали, — сказал Рэдрик, разливая виски. — «Ведьмин студень» называется, я тебе потом сделаю, когда поедим. Это, брат, такая вещь, что на пустое брюхо принимать опасно для жизни, руки-ноги отнимаются с одной порции. Ты как хочешь, Дик, а я тебя сегодня укачаю. И тебя укачаю, и сам укачаюсь… Старые добрые времена вспомним, «Боржч» вспомним… Бедняга-то Эрни до сих пор сидит, знаешь? — Он выпил, вытер губы тыльной стороной ладони и спросил: — А что там, в институте, за «ведьмин студень» еще не взялись? Я, знаешь ли, от науки слегка отстал…

Нунан сразу понял, почему Рэд заводит разговор на эту тему. Он сказал:

— Что ты, дружище? С этим «студнем» знаешь какая штука случилось? Слыхал про Карригановские лаборатории? Есть такая частная лавочка… Так вот, раздобыли они там порцию этого «студня»…

Он рассказал про катастрофу, про скандал, про то, что в конце концов так и не нашли, кто достал «студень», а Рэдрик слушал вроде бы рассеянно, цокал языком, а потом решительно плеснул еще виски и сказал:

— Так им и надо, сволочам, чтоб они сдохли…

Они выпили, Рэдрик посмотрел на папаню, снова на его лице что-то дрогнуло, он протянул руку и придвинул бокал ближе к сведенным пальцам, и пальцы вдруг разжались и снова сжались, об хватив бокал.

— Вот так оно дело быстрее пойдет, — сказал Рэдрик. — Гута! — заорал он. — Долго ты нас будешь голодом морить? Это она для тебя старается, — объяснил он Нунану. — Обязательно твой любимый салат готовит, с моллюсками, она их давно припасла, я видел… Ну а как вообще в институте дела? Нашли что-нибудь новенькое? У вас там теперь, говорят, вовсю автоматы работают, да мало вырабатывают…

Ричард принялся рассказывать про институтские дела, и, пока он говорил, у стола рядом со стариком неслышно возникла Мартышка, постояла, положив на стол мохнатые лапки, и вдруг совершенно детским движением прислонилась к покойнику и положила голову ему на плечо. И Нунан, продолжая болтать, вдруг подумал, глядя на эти два чудовищных порождения Зоны: господи, да что же еще? Что же еще нужно сделать с человечеством, чтобы его, наконец, проняло? Неужели этого вот мало? Он знал, что этого мало. Он знал, что миллиарды и миллиарды ничего не знают и ничего не хотят знать, а если и узнают, то поужасаются десять минут и снова вернутся на круги своя. Надо уходить, подумал он с остервенением. К черту Барбриджа, к черту Лемхена… семью эту, богом проклятую, к черту!

— Ты чего на них уставился? — негромко спросил Рэдрик. Ты не беспокойся, это ей не вредно. Даже наоборот, — говорят, от них здоровье исходит.

— Да, я знаю, — сказал Нунан и залпом осушил бокал. Вошла Гута, деловито приказала Рэдрику расставлять тарелки и поставила на стол большую серебряную миску с любимым салатом Нунана.

И тут старик, словно кто-то спохватился и дернул за ниточки, одним движением вскинул бокал к открывшемуся рту.

— Ну, ребята, — сказал Рэдрик восхищенным голосом, теперь у нас пойдет пирушка на славу!

4. Рэдрик Шухарт, 31 год