Пикник на обочине

В общем, спустились мы в «будуар», Кирилл смо­тался за пропусками, предъявили мы их еще одному сержанту, и выдал нам этот сержант по спецкостюму.

Вот это полезная вещь. Перекрасить бы его из крас­ного в какой-нибудь подходящий цвет — любой стал­кер за такой костюм пятьсот монет отвалит, глазом не моргнет. Я уж давно поклялся, что изловчусь как- нибудь и сопру один обязательно. На первый взгляд — ничего особенного, костюм вроде водолазного и шлем как у водолаза, с большим окном впереди. Даже не вроде водолазного, а скорее как у летчика-реактивщика или, скажем, у космонавта. Легкий, удобный, ни­где не жмет, и от жары в нем не потеешь. В таком костюмчике и в огонь можно, и газ через него ни­какой не проникает. Пуля, говорят, и то не берет. Конечно, и огонь, и иприт какой-нибудь, и пуля — это все земное, человеческое. В 3оне ничего этого нет, в Зоне не этого надо опасаться. В общем, чего там говорить, и в спецкостюмах тоже мрут как миленькие. Другое дело, что без них мерли бы, может быть, еще больше. От «жгучего пуха», например, эти костюмы на сто процентов спасают. Или от плевков «чертовой капусты»... Ладно.

Натянули мы спецкостюмы, пересыпал я гайки из мешочка в набедренный карман, и побрели мы через весь институтский двор к выходу в 3ону. Так здесь у них это заведено, чтобы все видели: вот, мол, идут герои науки живот свой класть на алтарь во имя человечества, знания и святого духа, аминь. И точно — во все окна аж до пятнадцатого этажа сочувствующие повыставлялись, только что платочками не машут и оркестра нет.

— Шире шаг, — говорю я Тендеру. — Брюхо под­бери, слабосильная команда! Благодарное человече­ство тебя не забудет!

Посмотрел он на меня, и вижу я, что ему не до шуток. И правильно — какие уж тут шутки!.. Но когда в Зону выходишь, то уж одно из двух: либо плачь, либо шути, — а я сроду не плакал. Посмотрел я на Кирилла. Ничего держится, только губами ше­велит, вроде молится.

— Молишься? — спрашиваю. — Молись, — говорю, — молись! Дальше в 3ону — ближе к небу...

— Что? — спрашивает он.

— Молись! — кричу. — Сталкеров в рай без очере­ди пропускают!

А он вдруг улыбнулся и похлопал меня ладонью по спине: не бойся, мол, со мной не пропадешь, а если и пропадешь, то умираем, мол, один раз. Нет, смеш­ной он парень, ей-богу.

Сдали мы пропуска последнему сержанту — на этот раз, в порядке исключения, это лейтенант оказался, я его знаю, у него папаша кладбищенскими оградами в Рексополе торгует, — а «летучая галоша» уже тут как тут, подогнали ее ребята из ППС и поставили у самой проходной. Все уже тут как тут: и «скорая помощь», и пожарники, и наша доблестная гвардия, бесстрашные спасатели, — куча отъевшихся бездель­ников со своим вертолетом. Глаза б мои на них не глядели!

Поднялись мы на «галошу», Кирилл встал за управление и говорит мне:

— Ну, Рэд, командуй.

Я без всякой торопливости приспустил молнию на груди, достал из-за пазухи флягу, хлебнул как сле­дует, крышечку завинтил и сунул флягу обратно за пазуху. Не могу без этого. Который раз в Зону иду, а без этого — нет, не могу. Они оба на меня смот­рят и ждут.

— Так,— говорю. — Вам не предлагаю, потому что иду с вами впервые и не знаю, как на вас действует спиртное. Порядок у нас будет такой. Все, что я сказал, выполнять мигом и беспрекословно. Если кто замешкается или там начнет вопросы задавать — буду бить по чему попало, извиняюсь заранее. Вот я, например, тебе, господин Тендер, Прикажу: на руки встань и иди. И в тот же момент ты, господин Тендер, должен зад свой толстый задрать и выполнять, что тебе сказано. А не выполнишь — дочку свою больную, может, и не увидишь больше. Понятно? Но уж я по­забочусь, чтобы ты увидел.

— Ты, Рэд, главное, приказать не забудь, — сипит Тендер, а сам весь красный, уже потеет и губами шлепает. — Уж я на зубах пойду, не то что на ру­ках. Не новичок.

— Вы для меня оба новички, — говорю, — а уж приказать я не забуду, будь покоен. Кстати, ты «га­лошу» водить умеешь?

— Умеет, — говорит Кирилл. — Хорошо водит.

— Хорошо так хорошо, — говорю. — Тогда с бо­гом. Опустить забрала! Малый вперед по вешкам, вы­сота три метра! У двадцать седьмой вешки — оста­новка.

Кирилл поднял «галошу» на три метра и дал ма­лый вперед, а я незаметно повернул голову и ти­хонько дунул через левое плечо. Смотрю — гвардей­цы-спасатели в свой вертолет полезли, пожарники встали от почтительности, лейтенант в дверях проход­ной честь нам, дурак, отдает, а над всеми над ними — здоровенный плакат, уже выцветший: «Добро пожаловать, господа пришельцы!» Тендер нацелился было им всем ручкой сделать, но я ему так в бок двинул, что у него сразу эти церемонии из головы вылетели. Я тебе покажу — прощаться, ты у меня попро­щаешься!..

Поплыли.