Пикник у Висячей скалы

В колледже тем временем происходили волнующие события. В отсутствие миссис Эпплъярд приехал один из отцов и под довольно разумным предлогом тотчас же увез дочь с собой. Без поддержки Греты Макроу, которая в трудной ситуации неожиданно показывала себя сообразительным и даже практичным человеком, Мадемуазель не справлялась, и в итоге мисс Ламли попросили собрать и отправить коробки с вещами Мюриель в Мельбурн. Что еще хуже, француженка и сама решила уволиться – подала прошение «в связи с моим скорым бракосочетанием с месье Луи Монпелье, которое состоится вскоре после Пасхи», едва миссис Эпплъярд ступила в холл и сняла шляпу. Директриса сразу увидела в женщине настоящую леди и понимала, что заменить мадемуазель де Пуатье, которая являлась важным социальным активом среди сотрудников, будет не просто. На место мисс Макроу уже взяли молодую веселую выпускницу с торчащими зубами по фамилии Бак – ученицам она сразу не понравилась. Грета Макроу хоть и лаяла на них, как собака, но никогда не «кусала» провинившихся.

К вечеру на столе миссис Эпплъярд скопилась целая стопка писем, которые нужно было просмотреть перед сном, несмотря на усталость. Слава небесам, ни одного послания со штемпелем Квинсленда! Первым она вскрыла конверт из Южной Австралии – мать одной из учениц требовала немедленно отправить девочку домой на «Аделаидском экспрессе», ссылаясь на «неотложные семейные дела». Ее родители были людьми зажиточными, уважаемыми. Какой легкомысленной болтовни они наслушались, сидя с надменным видом в своем загородном особняке? Семейные дела! Тьфу!.. Директриса достала из буфета бренди и вскрыла еще два письма перед тем, как заметить телеграмму от мистера Леопольда в самом низу стопки. Отправлена несколько дней назад из какого-то богом забытого места в Бенгалии. Властный тон не шел ни в какое сравнение с привычной изысканной манерой речи Леопольда. «НИ В КОЕМ СЛУЧАЕ НЕ ПОЗВОЛЯЮ МОЕЙ ДОЧЕРИ ВОЗВРАЩАТЬСЯ В КОЛЛЕДЖ. СЛЕДОМ ВЫШЛЮ ПИСЬМО». Из-за потери самой богатой воспитанницы, к тому же вызывающей всеобщее восхищение, миссис Эпплъярд почувствовала едва ли не физическую слабость, даже тошноту. Последствия этой новой катастрофы были чрезвычайно опасны. Всего несколько недель назад директриса рассказывала супруге епископа: «Ирма Леопольд – очаровательная девочка. С наступлением двадцати одного года унаследует состояние в полмиллиона, как я понимаю… ее мать, знаете ли, была из Ротшильдов». Список напастей за день дополнили два гигантских счета от мясника и бакалейщика.

Хотя было поздно, миссис Эпплъярд пришлось достать учетную книгу. Взносы от нескольких воспитанниц оставались неуплаченными. Здравый смысл, конечно, подсказывал, что в сложившейся ситуации вряд ли стоит ожидать предоплаты за следующий семестр от родителей Миранды или опекуна Марион Куэйд, однако она рассчитывала на чек от Леопольда с оплатой за множество дополнительных занятий – танцы, рисование, ежемесячные спектакли в Мельбурне, которые приносили колледжу большой доход. На аккуратно разлинованной странице выделялось и другое имя: Сара Уэйборн. Неуловимый опекун Сары не появлялся в кабинете директрисы уже несколько месяцев, а платил он всегда наличными. На данный момент не были оплачены дополнительные занятия Сары за целый семестр. У мистера Косгроува, всегда богато одетого и пахнущего одеколоном и сафьяном, не имелось оправданий для задержки.

Теперь один вид Сары, склонившейся над книгой в саду, вызывал у директрисы раздражение. Маленькое заостренное лицо будто символизировало безымянную болезнь, от которой в разной степени страдали все обитатели колледжа. Будь это лицо вялым и круглым, оно могло бы вызвать жалость вместо возмущения – ну откуда в таком бледном щуплом тельце настоящий стержень, откуда в ней сила воли, сравнимая с самой директрисой? Бывало, миссис Эпплъярд смотрела на склоненную голову Сары в классе (она порой спускалась с Олимпа, чтобы дать урок по Священному Писанию) и даже запиналась от нахлынувших эмоций. И все же несчастное дитя оставалось послушным, вежливым и старательным; только тайная боль в нелепо больших глазах выдавала ее.

Далеко за полночь миссис Эпплъярд встала, убрала учетную книгу обратно в ящик и поднялась наверх.

На следующее утро Сару Уэйборн позвали в кабинет директрисы в тот момент, когда она готовила рисовальные принадлежности к уроку миссис Валанж.

– Я вызвала тебя, Сара, по серьезному делу, которое мне придется тебе объяснить. Стой ровно и слушай меня очень внимательно.

– Хорошо, миссис Эпплъярд.

– Не знаю, известно ли тебе, что твой опекун не платит за твою учебу здесь уже несколько месяцев? Я писала ему по обычному банковскому адресу, но все мои письма вернулись как невостребованные.

– Вот как. – Выражение лица девочки не изменилось.

– Когда ты в последний раз получала письмо от мистера Косгроува? Подумай хорошенько.

– На Рождество, я отлично помню. Он спрашивал, смогу ли я остаться в школе на каникулы.

– Верно. Это вызвало большие неудобства.

– Правда? Интересно, почему он так долго не писал? Мне нужны книги и восковые карандаши.