Пикник в барской усадьбе (сборник)

Он выбрал медицинский институт и легко поступил туда. Надо отметить, что с детства в Павлике воспитывали, радуясь его успехам, стойкое ощущение, что он является не просто способным мальчиком, а каким-то уникумом. То, что это принесёт в будущем большие проблемы, родители не задумывались. Как не замечали, что у мальчика возникают проблемы в общении со сверстниками, различные комплексы, точно по лекциям доктора Фрейда. И действительно, Павлик был очень обидчив, считал, что любая неудачная или слишком грубая шутка одноклассников является для него оскорблением, оскорблением от тех, кого он выше, умнее, достойнее. Почему он их выше, умнее и достойнее, Павлик не знал, да и особо задумываться не хотел. Просто так должно быть, и всё тут. Дальше появились проблемы с женским полом. Если ему кто-то нравился, то чувство обязательно должно было быть ответным. Иначе это умаляло его мужское достоинство. Когда он терпел подобные неудачи, то прилагал максимум усилий, чтобы доказать, что он лучше более счастливого избранника, умнее, красивее. Для этого он непременно должен был опережать других в учёбе, спорте, одежде. Когда же ему это не удавалось, он впадал в серьёзную депрессию, запирался в своей комнате, ненавидел весь свет и некоторое время жил отшельником. Таким образом, психика Павла Гуменштока была серьёзно надломлена ещё со школьных лет. В институте это приняло более серьёзные формы. Гуменшток учился прекрасно, но мысль о собственном превосходстве настолько овладела его сознанием, что присутствовала уже в любой мысли, сопровождала любое стремление, любое желание молодого человека. Он примерял на себя только образы известных и прославившихся тем или иным способом людей. По окончании института Павел выбрал для себя в качестве жизненного ориентира биографию хирурга Пирогова и, поступив в аспирантуру, вступил с великим учёным в социалистическое соревнование. Пример великого человека одно время так благотворно подействовал на Павлика, что он временами забывал даже о своём вселенском превосходстве и получал удовольствие просто от занятия научной деятельностью. Но через три года разразилась трагедия. Его, одного из лучших студентов на курсе, обошёл завзятый троечник, который имел одно существенное преимущество – папу академика. Этот неумеха и тупица, который по поводу и без повода ржал как жеребец и брызгал слюной, защитил блестящую диссертацию, которую ему писал почти весь коллектив кафедры нейрохирургии. У Гуменштока также были наработаны неплохие материалы, но, работая минимум по десять часов в сутки, он физически не успевал оформить их в виде работы. И в Павле с новой силой ожили прежние комплексы. Диссертацию он, конечно, защитил, и не менее блестяще чем конкурент. Но заграничная стажировка и перспективное место в институте достались счастливому сопернику. Вернее, это место для него сделал дальновидный папа-академик, который умел заглядывать в будущее и определил через своих знакомых академиков-медиков самую перспективную тему для своего сына. Молодой Гуменшток готов был уже впасть в невиданную доселе депрессию и чуть ли не наложить на себя руки, ведь никогда ему при таком положении вещей – кумовстве, повсеместном действии телефонного права и блата – не достичь своих суперчестолюбивых целей честным трудом. А честный труд и собственные силы при достижении своей цели были для него непременным условием. Ведь если он достиг бы цели при помощи кого-то другого, то это также нанесло бы удар по честолюбию. Он хотел полностью сделать себя сам. Итак, перед ним встал выбор – превратиться в обычного человека и жить этими скучными, мещанскими проблемами, или продолжить достижение своей цели. И он выбрал последнее, но только решил сменить ориентиры и средства достижения желаемого. И ещё он запретил себе впадать в депрессию, что бы ни случилось. Павел даже прошёл курс лечения у опытного психотерапевта. А в качестве инструментов для достижения своей цели он выбрал все доступные средства, и чтобы окончательно снять ограничения – вычеркнул такие мешающие делу препятствия как мораль и совесть. И в качестве ориентира теперь выступал не известный учёный, учёных Павел решил при надобности просто использовать как простых ремесленников, а такие политические деятели как Цезарь, Наполеон, или, на худой конец, самый человечный человек Владимир Ильич Ленин, или лучший друг советских физкультурников Иосиф Виссарионович Сталин. Вот так он и мыслил – ни больше и не меньше. В общем, Павлику Гуменштоку теперь нужны были власть, деньги и слава. Но легче построить план, чем его осуществить. Ни подходящих связей, ни денег, ничего подобного у Гуменштока не было. Он уволился, громко хлопнув дверью, из института и прозябал уже три года в районной больнице. Внутри он горел прежним честолюбивым пламенем, но внешне всё больше превращался в среднестатистического нищего врача. Поношенная болониевая куртка, ботинки с чинеными подмётками, разведённый спирт под селёдочку в праздники и философское утешение с умной книгой в домашней тиши под банку пива. Возможность заниматься научной карьерой уходом с кафедры он себе отрезал на многие годы, если не навсегда. Жалованье было нищенским, а работа тяжёлой и ответственной. Родители к тому времени были ещё живы, и из пенсии немного помогали сыну, приговаривая, что ему пора жениться, и что зря он бросил науку. Жениться и в самом деле было пора, если можно было точно указать этот временной отрезок для отдельно взятого человека, но только не на ком. Санитарки и докторши, находившиеся рядом, его не устраивали, контакты с внешним миром он практически все обрубил, да и что он мог предложить красавице избраннице, а на иное он был не согласен, – убогую квартиру, нищенский достаток?! Так, наверное, никогда и не превратился бы среднестатистический бедняга доктор Гуменшток в богатого, таинственного и влиятельного Эванса, если бы не случай, которому мы так мало придаём значения, даже в последующем анализе событий, и от которого, на самом деле, многое зависит. Однажды, в больницу привезли очень тяжёлого больного с крайне сложной травмой головы. Больной этот отличался от других ещё и тем, что его доставили и ни на шаг от него не отступали спортивные молчаливые ребята. Больного положили прямиком на операционный стол, чуть ли не спихнув оттуда пациента, которому предстояла плановая операция. И тут встал очень непростой вопрос, а именно, кто будет резать? Специалистов такого уровня и необходимого оборудования в больнице не было. Почему его не повезли сразу в профильную центральную клинику, оставалось неясным, но сейчас везти туда уже было поздно. Никто из врачей не рисковал встать к операционному столу и взять в руки скальпель. Охранники, видя это непростительное промедление, стали посматривать в сторону врачей не вполне дружелюбно, и общее волнение нарастало. Один из “секьюрити”, видимо, старший, достал из одного кармана пистолет, а из другого – пачку денег. Он предложил врачам простой выбор – или кто-то берёт на себя ответственность и делает операцию, либо никто из здесь присутствующих не проживет дольше их хозяина. И тут персонал больницы под воздействием этого мощного стимулятора вспомнил о Гуменштоке, который сегодня был выходной, о том, что его диссертация очень близка по теме к проблеме, которую предстояло решить при помощи оперативного вмешательства. Об этом врачи честно и сообщили молчаливым ребятам, и те не стали терять времени даром. Гуменштока привезли на огромном чёрном джипе через десять минут и, в буквальном смысле слова, сунув в руки скальпель, поставили к операционному столу. Павел удалил из операционной всех лишних, включая охранников, и принялся за дело. Операция прошла на удивление успешно. Через несколько недель больной смог разговаривать. Его перевели в центральную клинику, в палату люкс, и Гуменшток почти забыл о нём. Удачная операция принесла ему сумму, на которую он мог безбедно жить около года, и он был этим вполне доволен. Но неожиданно к нему домой нагрянули те самые молчаливые молодые люди, которые заставили его сделать операцию. Оказывается, их хозяин, вот чудак, захотел поговорить с человеком, спасшим ему жизнь. Что ж, у богатых свои причуды, и Павел вынужден был подчиниться. Когда Гуменшток вошёл в палату к своему бывшему пациенту, тот внимательно осмотрел его с ног до головы и попросил присесть и рассказать о себе. Павлу было некуда деваться, и он сначала неохотно, а затем всё более подробно выложил незнакомцу свою жизнь. Тот слушал очень внимательно, как ребенок слушает сказку, а потом неожиданно заснул, так как был ещё очень слаб. Павла отвезли домой.