Пилигрим 3

Такой подход в итоге возымел действие. Мало, что Горыня вернулся в княжьи палаты, так еще и в Михаиле князюшка перестал видеть… Нет. Врагом он ему как был, так и остался. Но теперь у них эдакое перемирие. Ну глупо же не воспользоваться выгодой от мирного соседства. Тех же мастеров в Пограничном готовят. Да оружие оттуда идет по приемлемым ценам. Как и товары, которые на пользу княжеству.

Но так, то Ростислав ничего не забыл. И Федор зудит ему на ухо, мол правильно все. Так и надо. Пусть Романов считает, что всех перехитрил. Да только никто ему ничего не забыл и не простил.

Михаила подобная постановка вопроса полностью устраивала. Хотя бы потому что младший брат, за старшего был готов в огонь и в воду. А еще, хотя и гордец, но не глуп, и из него получится знатные полководец. Горячность молодости проходит, переходя в зрелую рассудительность. Есть те, у кого ветер гуляет до самой старости. Но этот не из той породы.

При взгляде с реки, город практически не изменился. Все те же деревянные стены. Разве только за ними видны колокольни уже трех каменных храмов. Если первый строили десять лет, то другие два возвели куда быстрее. Дольше расписывали стены по сырой штукатурке. Все же цемент это великое дело.

Однако стоило пройти к центру города, как тут же становилось понятно что время тут не замерло на месте. Город развивался. Детинец за прошедшие годы оделся в камень и встретил Романова высокими выбеленными стенами. В этом году по периметру города начнут возводить каменные башни, меж которыми впоследствии поднимут стены. Подсказка Михаила, преподнесенная Федором, как его собственная.

Княжьи палаты так же стали каменными, за высокой оградой. Но Михаил не стал даже приближаться к воротам, отвернув в сторону. Сомнительно, что князь его примет. Скорее уж станет мурыжить, указывая ему его место.

Направляясь к дому боярина, пришлось обойти сторонкой работников, мостивших улицу плиткой. Ну и правильно. А то от этой древесины одни только миазмы. Дышать нечем. Да и с долговечностью у нее так себе. Хотя конечно в разы проще. Но в Переяславле производство цемента поставлено на широкую ногу. А потому, активно переходят на камень.

— Ну здрав будь, Михаил. Сколько мы не виделись? — с нескрываемой радостью встретил его Горыня.

— Лет пять, поди, — сделав вид, что что-то там подсчитывает, произнес Романов.

— Н-да-а, летит время. Когда только познакомились, мне и сорока не было, а тут уж пятый десяток меняю. Присаживайся к столу.

Встречал боярин гостя в яблоневом саду. Как говорится, в неформальной обстановке. Что говорило о дружеском отношении. И Романов не мог этого не отметить. Как впрочем и того, что на столе стояло блюдо с горкой яблок. А значит помнит Трепов, и о его предпочтениях.

— Ты так говоришь, Горыня Гореславич, будто годы твои уж к закату пошли, — хмыкнул в ответ Михаил, устраиваясь на лавке.

— Ну так, к закату и идут. Уж больше половины жизни за плечами, — со значением, произнес тот.

— Ой ли. Эвон, полон сил, да здоровьем так и пышешь. Так что, оставь ты речи о годах великих, — отмахнулся Романов.

— Зато ты повзрослел и заматерел. Зубы такие отрастил, что шутя за холку треплешь всякого, кто в твою сторону недобро косится.

— Ты это к чему, Горыня?

— Обиду на тебя имеют купцы. Наши Ростиславу плешь проели, не смотри, что молод, скоро лысеть начнет. Иные, великого князя терзают. Не нравится им, что ты в Царьграде, да иных его городах торгуешь беспошлинно, а им горемычным приходится отсчитывать честно заработанное серебро.

— Эка. А о том, что два года тому, ини и вовсе чуть не в убыток отдавали свой товар венецианцам, поди вспоминать не желают.

— Так ить, все встало на круги своя. Но кому-то от того стало лучше, — нарочито сокрушенным тоном произнес боярин.

— Стало быть, чьими стараниями им стало легче, они тоже поминать не желают, — хмыкнул Михаил.

После чего вгрызся в кислое яблоко, отчего сразу свело скулы. Плод оказался настолько кислым, что чуть слезу не вышиб, куда там лимонам. Не скоро еще окультурятся яблочки до сладких сортов. И уж точно, не на его веку. Но помнится, у Горыни были и с намеком на сладость.

— Слабы людишки, а купцы так и подавно. Вот и стонут. Да те стенания попадают в благодатную почву, — вздохнул боярин.

— Ты это о чем? — вздернул бровь воевода.

— Так о пушках твоих, о чем же еще-то. Стало быть, басилевсу Алексею ты секрет открыл, а великому князю, нет. Да и иные князья желали бы его заполучить.

— Ах это. Не вопрос. Я как раз по этому поводу в Киев и направляюсь. Да не с пустыми руками, а с дарами.

Михаил честь по чести передал Алексею чертежи пушки. Принял к себе на борт тридцать ромеев, отобранных Дукой, и обучил десять полноценных расчетов корабельного состава. Но он и не подумал передавать императору технологию производства. А без этого изготовить орудие было более чем проблематично.