Пилигрим 3

Вскоре, потребность ромеев в артиллерии несколько уменьшилась. Производство же, меж тем, было поставлено на широкую ногу. В этой связи Михаил решил, что пришла пора найти иного покупателя. Например великого князя киевского Всеволода и его сына Владимира, в которых Романов был заинтересован. Остальные пока обойдутся.

— Что-то ты как-то подозрительно расщедрился, — хмыкнув, заметил Горыня.

— Просто правильно ты говоришь, наш великий князь должен иметь силу не уступающую ромеям. А то еще и превосходящую, — отпив сбитня, высокопарно произнес Михаил.

— Угу. Только, поди как и ту твою чугунную посуду, никто иной изготовить не сумеет. Ить так, Михаил Федорович?

— А ты предлагаешь мне вот так, за здорово живешь раздать все свои секреты и остаться у разбитого корыта? Я ить о своей выгоде печься должен, — в тон ему, ответил Романов.

Чугунная посуда, печные комплекты и ажурные решетки хлынули на рынок Руси в прошлом году. Не сказать, что они были по карману простому люду. Но правильно проведенная рекламная компания привлекла состоятельного покупателя. Брали на престиже. Как следствие все эти чугунки, казаны, кастрюли, сковороды, печные дверцы и иже с ними не абы какие, а с фигурным литьем. Пока спрос полностью покрывал предложение. Товар востребованный и подолгу не залеживался.

Михаилу уже не раз забрасывали удочки, на предмет поделиться технологией. Вот только время еще не пришло. Появится нечто новое на замену, тогда можно будет и подумать. Пока же, строжайший режим секретности и никак иначе. И без того, уж князьям преподнес немало. Знает ведь, что купцы торгуют тем же цементом, а от того и в княжеские сундуки серебро перетекает.

Но оно ведь как. Чем больше есть, тем больше хочется. Однако, пока слава о его успехах как в степи, так и на море, действовала на горячие головы отрезвляюще. А потому князья исходить слюной исходили, но дальше пересудов дело не двигалось. А разговоры что. Пусть себе болтают. Главное, чтобы за оружие не хватались. И тут Михаил не столько переживал по своему поводу, сколько не желал лить кровь русичей.

Что же до особо горячих голов, так ведь их и подальше спровадить можно. Как того же Василька, князя требовльского, который с Теракканом в позапрошлом году ходил на помощь Византии в борьбе с печенегами. А в этом году, опять же с половцами, отправился воевать в Польшу. Всеволод это поощрял, справедливо полагая, что таким горячим головушкам лучше спустить пар на стороне, чем мутить воду на Руси.

— О своей выгоде забывать не дело, то твоя правда, — согласился Горыня. — Только ить и мы о своей помнить должны.

— Уж не на пушки ли намекаешь?

— Да я прямо говорю. Коль скоро уж решил продавать их на Руси. Так и мы для начала штуки четыре прикупили бы.

— Если не больше, то думаю это возможно. Но только на будущий год.

— Что так?

— А толку вам от них никакого не будет. Научить-то палить из не трудно. А вот содержать в порядке, уже совсем иное дело. Так что, присылай ко мне будущих пушкарей на учебу, числом двенадцать молодцев. Только гляди, шли новиков, а не зрелых мужей. Молодость она любую науку лучше постигает. А уж к лету получишь и их и пушки.

— Но в Киев ты уже с ними направляешься, — поддел Горыня.

— С ними. Но так там ведь великий князь, как его не уважить. Да только и ему придется отправлять ко мне пушкарей на учебу. А пока они не вернутся, будут дары пылиться в сарае.

— Понятно.

Доволен Горыня. Еще бы. Ростислав уж весь слюной на те пушки и пищали изошел. Причем хочется ему ими обладать не столько ради реальной боевой мощи, а больше как желанной игрушкой. Да такой, какой почитай ни у кого иного и нет. А кто ему ее добыл? Боярин Трепов, коего он несправедливо отринул, и несколько лет держал от себя поодаль.

Душевно посидели, с Горыней, хотя пир тот и не закатил, но пока сидели за кувшином сбитня и горкой яблок, поспел обед. Отведал Михаил хлеба соли, да простился с радушным хозяином. К князю ломиться все же не станет. Пригласит, конечно направится и дары на этот случай припасены. А нет, знать не время еще. Больной пока еще только выздоравливает. Не зачем мешать процессу.

Покинув дом боярина двинулся по улице, в сторону торжища, а там и на выход, к причалу. По сути тут ему делать больше нечего. Утром отходят. А сейчас можно пока посидеть в своей каюте, за табличками. Появилась кое-какая мысль. Надо бы зафиксировать, а там глядишь и обдумать со всех сторон.

— Здравия желаю, воевода, — чуть не хором приветствовали его двое молодцев, слегка навеселе, когда он проходил между торговыми рядами.

Одеты по форме. Черные кожаные сапоги, зеленые порты, красные рубахи, с воротником стоечкой и черными петлицами, в которых латунные эмблемы линейного полка, щит и меч. Портупея с изогнутым мечом и ножом.