Пилигримы

Робер не понял, почему граф Фландрский вдруг побурел от гнева, а в глазах его плеснула ярость. В конце концов, имени благородной Сибиллы он даже не упомянул, хотя, разумеется, мог бы. Но, видимо, Тьерри принял измены чужих жен так близко к сердцу, что готов был мстить не только их любовникам, но и любому представителю мужского пола. К коему бесспорно принадлежал и граф Першский, который в качестве оправдания мог бы сослаться разве что на редкостное невезение, а отнюдь не на отсутствие пыла. В частности он очень скорбел по поводу неразумного выбора благородной Талькерии, которая предпочла безусого мальчишку одному из самых храбрых вождей крестового похода. От крупных неприятностей Робера спасла Сибилла Фландрская вдруг возникшая на пороге. При виде жены благородный Тьерри всхрапнул как загнанный жеребец и произнес вместо набора отборных ругательств всего одну невинную фразу:

– Где ты была?

Сибилла откликнулась на вопрос мужа целым потоком слов. В которых очень скоро захлебнулся не только Тьерри, но и Робер. Описания чудес графства Антиохийского заняли у графини столько времени, что оба ее слушателя успели осушить по два кубка отличного местного вина. Но особенный восторг прекрасной Сибиллы вызвал волшебный источник, исцеляющий от всех болезней, включая бесплодие.

– Ты была в Раш-Русильоне? – удивился Тьерри.

– Я воспользовалась приглашением баронессы Кристины, с которой мы познакомились в монастыре. К слову, этот монастырь был основан благородной Констанцией, дочерью короля Филиппа Французского и женой герцога Боэмунда Тарентского. Как тебе известно, она доводилась бабушкой нынешней графини Констанции и, по слухам, очень благоволила к коннетаблю Глебу де Лузаршу, убитому, как многие полагают, не без участия ее сына, графа Боэмунда Антиохийского, который в свою очередь погиб при весьма сомнительных обстоятельствах.

У благородного Робера закружилась голова и отнюдь не от вина. В какой-то миг ему показалось, что он все-таки падет жертвой чужой семейной сцены, отнюдь не бурной, к слову говоря, но имеющей свои специфические особенности, весьма вредные для здоровья постороннего человека. Однако граф Фландрский, к удивлению несчастного Робера, не только слушал с большим вниманием свою жену, но даже умудрялся находить крупицы здравого смысла в потоке произносимых ею слов. Через полчаса нескончаемого рассказа благородной Сибиллы граф Першский мысленно поздравил себя с тем, что не успел жениться, через час он твердо решил, что не жениться никогда. Между прочим, имя Филиппа де Руси во всей этой мешанине событий, происходивших в Антиохии на протяжении полусотни лет, не было упомянуто ни разу. С чем Робер и поздравил графиню Фландрскую, опять же не раскрывая рта.

– Это была незабываемая поездка дорогой Тьерри, я пересекала полноводные реки и поднималась в горы. Мрачные ущелья готовы были поглотить нас безвозвратно, но всегда где-то там вдали нас манил солнечный свет, ниспосланный Богам, дабы утихомирить нашу печаль и наполнить наши души благоговением. Я вам рассказывала, что замок Раш-Русильон расположен посреди чудесного озера, заполненного прозрачной водой?

– Нет, – успел вставить слово благородный Тьерри.

– Сорок лет назад на замок напали византийцы, их было несметное количество, а Раш-Русильон защищали только тридцать отчаянных храбрецов, к слову, земляков того самого Олексы Хабара, который, как ты знаешь, женился на несравненной Адели, чем очень огорчил ее родителей. Грозный коннетабль уже готовился снести голову своему недавно обретенному зятю, но тут вмешалась я и предотвратила кровавую трагедию, которая, скорее всего, потрясла бы не только Антиохию, но и святой град Иерусалим.

– А источник? – на свою беду напомнил графине ошалевший Робер.

О святом источнике графиня рассказывала так обстоятельно, с такими подробностями, что у графа Першского от ненависти к ней свело челюсти. Одно перечисление имен, исцелившихся дам и шевалье заняло у нее столько времени, что Робер вознес очи к небу, моля Господа о пощаде.

– Я ведь отправила к тебе посыльного, дорогой Тьерри. Ты получил мое письмо из монастыря?

– Нет.

– Каков, однако, негодяй этот сириец. Я заплатила ему целый денарий, и он поклялся всеми святыми, что непременно вручит его тебе лично в руки. Может он отдал его одному из слуг? Впрочем, благородная Кристина рассказывала мне, что среди сирийцев, людей в массе своей очень порядочных, попадаются редкостные негодяи. Так вот один из таких негодяев соблазнил ее служанку, чудную девушку шестнадцати лет, тихую, ласковую безропотную, а когда пришла пора жениться, этот блудодей заявил…