Пилот «Штуки». Мемуары аса люфтваффе. 1939–1945

Все еще с подозрением я впервые лечу низко вдоль Дуная. Погода – самая скверная из всех, что можно представить. Облака на высоте всего в 40 метров; практически все аэродромы запрещают посадку. Под Веной в густом тумане перед самолетом постоянно появляются из леса высокие деревья. Я лечу над долиной из Санкт-Пёлтена в Амштеттен курсом на Зальцбург, где и приземляюсь. Здесь меня уже ждут; отвозят в загородный дом рейхсмаршала недалеко от Бергхофа в Оберзальцбурге. Геринга нет – он находится на совещании с фюрером. Когда Геринг возвращается, мы садимся за стол. Его дочь Эдда уже взрослая и вполне оформившаяся девушка; ей разрешено сидеть с нами. После короткой прогулки в саду разговор принимает официальный оборот. Мне не терпится узнать, куда дует ветер на этот раз. И сад, и дом говорят о хорошем вкусе; ничего вульгарного или роскошного. Семья ведет простой образ жизни. Мы переходим в кабинет Геринга, освещенный из-за множества окон ярким светом. Из них открывается величественная панорама на горы, поблескивающие в лучах весеннего солнца. Геринг явно имеет слабость к древним традициям и старинным костюмам. Я даже не смог бы описать его одеяние – что-то вроде мантии или тоги, в которые облачались древние римляне, красно-коричневого цвета и скрепленная золотой брошью. Я не могу точно описать ее – с подобной одеждой я никогда не сталкивался. Геринг курит длинную, достающую до пола трубку с изящно разукрашенной фарфоровой чашечкой на конце. Помню, мой отец когда-то имел подобную трубку; в те дни трубка была длиннее, чем я. Поглядев на меня в молчании, Геринг начинает говорить. Меня вызвали, чтобы вручить еще одну награду. Он прикрепляет на мою грудь Золотую медаль фронтовой службы с бриллиантами в качестве награды за недавно выполненный двухтысячный вылет. Это совершенно новая награда, которую раньше не вручали никому, поскольку никто до этого не совершил столько боевых вылетов. Медаль сделана из цельного золота, но в центре находится платиновый венок с перекрещенными саблями, над которыми крошечными алмазами выложено число «2000». Я рад, что с этой наградой не связано какое-нибудь неприятное поручение, которое мне пришлось бы выполнять.

Затем мы обсуждаем положение на фронте, и Геринг высказывает мнение, что мне необходимо, не теряя времени, возвращаться на аэродром. Я намеревался сделать именно это в любом случае. Он сообщает, что готовится большое наступление и в следующие несколько дней следует ожидать сигнал к его началу. Он только что вернулся с совещания, на котором ситуация была обсуждена во всех деталях с самим фюрером. Геринг удивлен, что я не заметил на своем участке этих приготовлений, поскольку в операции должно участвовать примерно триста танков. Я не верю своим ушам. Число триста показалось мне невероятным. Примерно столько каждодневно присутствовало с русской стороны – но чтобы столько было у нас, верилось с трудом. Я выражаю вслух свои сомнения и позволяю себе вольность поинтересоваться названиями дивизий и числом находящихся в них танков, поскольку у меня имеется точная информация о большинстве подразделений на моем участке фронта и их укомплектованности пригодными к службе танками. Накануне моего отъезда с фронта я разговаривал с генералом Унрайном, командовавшим 14-й танковой дивизией. Это было две недели назад. Генерал горько жаловался мне, что у него остался только один танк, да и тот невозможно использовать для боя, поскольку танк переоборудован для управления полетами, что было куда более ценно для генерала, чем наличие обычного танка, поскольку хорошее взаимодействие со «Штуками» позволяло нейтрализовать многие объекты, не пуская в ход танки. Таким образом, я точно знал силу 14-й танковой дивизии. Рейхсмаршал с трудом поверил мне, поскольку у него были совсем другие цифры для этой дивизии. Он сказал мне, наполовину серьезно, наполовину в шутку:

– Если бы я не знал вас, арестовал бы за подобные разговоры. Но вы сейчас все сами узнаете.

И он отправился к телефону, чтобы связаться с начальником Генерального штаба.

– Вы только что сообщили фюреру, что для операции «Х» выделено триста танков.

Телефон был громкий, я мог слышать ответ.

– Так точно.

– Я хочу знать названия всех дивизий, которые будут участвовать в операции, и наличие в них танков на текущий момент. У меня есть человек, который хорошо знает данный район.

– Кто это? – спросил начальник Генерального штаба.

– Один из моих людей, который должен знать об этом в силу своих обязанностей.

К несчастью для начальника Генерального штаба, он начал с 14-й танковой дивизии. Он назвал для нее цифру в шестьдесят танков. Геринг едва мог себя сдержать.

– Мой человек говорит, что 14-я имеет только один!

На другом конце провода наступила продолжительная тишина.

– Когда он покинул фронт?

– Четыре дня назад.

Снова тишина. Потом:

– Сорок танков сейчас на пути к фронту. Остальные в ремонтных мастерских, что находятся на линиях коммуникаций, но все они будут в подразделениях ко времени операции, так что цифры правильные.