Пилсудский

Но в течение нескольких месяцев это был не главный военный театр. Большинство польских сил было вовлечено в борьбу с украинцами за Восточную Галицию. До подписания мирного договора в Версале на своих позициях оставалась также великопольская армия, защищавшая страну от немцев. В других местах борьбой с белыми генералами Деникиным, Колчаком, Юденичем были всецело поглощены советские части.

В это время Пилсудский провел только одну крупную операцию: в апреле 1919 года занял Вильно. Сразу же после этого по Варшаве начали распространяться фантастические слухи. Одни утверждали, что Начальник захватил град Гедимина, чтобы провозгласить себя великим литовским князем. Другие, что великокняжескую корону он хочет надеть на голову своей дочери, которую, по мнению обывателей-эндеков, якобы имел от связи с еврейкой Перловой. Это последнее утверждение появилось в связи с тем, что Александра в самый трудный, магдебургский период пользовалась помощью находящейся с ней в дружеских отношениях, отличающейся благородством Терезы Перловой.

Усматривание в поведении Пилсудского монархических склонностей являлось в то время одной из главных навязчивых идей эндеков. Получила широкую огласку история с королевскими регалиями, которые Начальник якобы присвоил себе с мыслью о скорой коронации. Как в каждой «черной» легенде, так и в этом случае она фактически не имела ничего общего с правдой.

Так вот, весной 1920 года к военному министру генералу Лесьневскому[88] явился один из офицеров с информацией, что по имеющим хождение в окрестностях слухам в костеле во Владимире-Волынском спрятаны давние королевские регалии. Министр поручил изучить этот вопрос специальной комиссии во главе с известным военным историком полковником Брониславом Гембажевским. Комиссия отправилась во Владимир в июне 1920 года и тщательно обследовала костел. Ничего не нашла, но чтобы положить конец слухам и возможным дальнейшим поискам, которые вели на свой страх и риск любители сокровищ, решено было создать видимость успешного завершения акции: имитировали вынос драгоценной находки из храма. Но поскольку она потом не достигла места назначения, получили широкое распространение всевозможные слухи. Особенно упорно Пилсудскому приписывали то, что он якобы похитил национальные святыни, причем с намерением использовать их для возвеличивания своей особы. Дело приобрело настолько нашумевший характер, что Сейм в марте 1921 года по предложению эндеков образовал даже специальную комиссию для его изучения. Однако правда оказалась прозаичной.

Так же было и с занятием Вильно. И в этом случае выяснилось, что Пилсудский не руководствовался личными мотивами, а учитывал прежде всего политические интересы, питая иллюзии, что вытеснение с этой территории советских сил облегчит достижение польско-литовского взаимодействия. Может, даже станет прологом к восстановлению унии, придававшей несколько веков назад силу Польше. Поэтому он не ввел на занятой территории польской администрации. Наоборот, его обращение, названное весьма примечательно «К жителям бывшего Великого княжества Литовского», возвещало, что Польша готова поддерживать свободолюбивые устремления местного населения. Однако эти планы были нереальными. Возникающее в то время литовское государство своего главного врага видело именно в Польше и даже слышать не хотело о соглашении, не говоря уже об унии, в которой, учитывая силы обеих сторон, доминирующим фактором была бы Варшава.

Решение о походе на Вильно Пилсудский принял тайком от Сейма. Ибо большинство в парламенте не одобряли наступления в этом направлении, считая главными действия в Восточной Галиции. Не желая вступать в открытый конфликт с парламентом, верховный главнокомандующий провел эту операцию во время пасхальных каникул, исходя из правильной предпосылки, что чем позже начнутся дебаты в Сейме, тем меньшими будут масштабы протеста, особенно в случае, если военные действия увенчаются успехом. Это его предвидение в принципе сбылось, но все равно на улице Вейской было высказано по его адресу немало горьких и критических слов. Стоит вспомнить этот инцидент, поскольку он прекрасно иллюстрирует разработанную еще раньше политику Начальника по отношению к Сейму, в соответствии с которой он считался с волей парламента прежде всего в тех случаях, когда это ему было выгодно.