Пинакотека 2001 01-02

От 1913 к 1915 году атмосфера на сезонах ощутимо менялась. Нарастала потребность «через голову» реальной истории России, ведущей трагическую войну, обратиться к мажорному, светлому лику России – за ним и прибегли к «Снегурочке» Римского-Корсакова. Если олицетворением настроений 1909-1910 годов была Клеопатра на афише Серова, равно как и на некоторых «восточных» эскизах Бакста, то выражением новых стремлений – как раз ларионовское «Полнощное солнце». Это была уже не неуклюжая и комичная додонова Русь, не столько живущая, сколько грезящая, но Русь активная и живая, устремленная не к раю, но к солнцу. Вспомним о культе солнца, характерном в середине 1910-х годов для неоклассического движения в русской культуре, о «солнцепоклонничестве» Грабаря, или о «Мартовском солнце» Юона. Известно, что и Прокофьев, начавший в это время сотрудничество с дягилевской антрепризой, носил в кармане блокнот, куда заносил высказывания людей культуры о солнце 9* . Солнцепоклонником на свой лад выступал в эскизах к «Снегурочке» и Ларионов, и таковы же и его берендеи, исполнявшие обрядовые танцы в честь солнца. Мясин пользовался при постановке балета советами Ларионова и вспоминал позднее, что именно благодаря ему «впервые начал понимать подлинную сущность этих старых обрядовых крестьянских плясок» 10* . На эскизах Ларионова фигурки берендеек заряжены почти магической энергией, напоминая наиболее старые из вятских кукол-игрушек самой лучшей художественной поры. В них есть подспудный натиск и жар, заставляющие вспомнить о праславян- ской основе или о «первобытных Венерах», с их неподвижной, но внутренне набухающей силой.

От гончаровского «Золотого петушка» до ларионов- ского «Полнощного солнца» колорит оформлений заметно смещался от Юга к Северу. Шемаханская царица еще обращалась к солнцу Востока и Юга, только что посетившему ее родные края. В балете у Ларионова действует солнце Севера, что отразилось и в заглавии постановки.

История этого названия интересна, хотя еще нигде не описана. Дягилевское название «Полнощное солнце», т.е. «Солнце Севера» или «Солнце полнощных стран» – в духе пушкинских выражений «когда полнощная царица дарует сына в царский дом» или «прошло сто лет и юный град полнощных стран краса и диво» – было в свое время неверно переведено на французский как le soleil de minuit, a позднее даже и как le soleil de nuit. Не зная традиционного русского, на котором слово «полночь» означает не только середину ночи, но и Север, переводчик воспринял выражение «Полнощное солнце» как оксюморон и так и поставил его на афиши 11* . Произошло это, вероятно, без ведома Дягилева, а когда ошибка дошла до него, перепечатывать афиши было и поздно и дорого. Так этот балет и вошел в западноевропейские истории дягилевских сезонов не как «Солнце Севера» («Le soleil borйal»), что было бы верно, а как «Солнце полуночи», и именно это название стало распространяться и в русских изданиях, что уже звучит как вопиющая странность.

На самом деле (повторю) Ярило-солнце, танцующее в толпе берендеев, – не Солнце ночи, а Солнце Севера, и так оно и истолковано Ларионовым. Его берендеева Русь окрашивалась в ярко светящиеся северные тона, тогда как в «Золотом петушке» Гончаровой тона отдавали не только красным и золотом, но нередко и бурой землей. Не довольствуясь яркими малиновыми и зелеными красками, Ларионов употреблял золотую и серебряную фольгу, наклеивая золотые узоры на зеленые юбки или серебряные – на шапки-кокошники. Особенно хороша большая гуашь из одного частного зарубежного собрания. Вся ее верхняя часть – десяток красных солнечных масок, горящих на фоне синего неба. Так бывает, когда участники представления всей массой выходят на авансцену, отвечая на приветствия публики. В какой-то момент они неподвижны, их руки подняты к солнцам, и по-настоящему пляшут – во всяком случае в наших глазах – сверкающие северные узоры на юбках или, в особенности, на широких кокошниках.