Пинок сонетов (2020)

Тоска намазалась зелёнкой
И сразу стала ещё хуже.
Я чувствую себя ребёнком,
Который жалок и простужен.
И, сиротливо озираясь,
Иду через ветра и снег,
Через заборы и сараи
Навстречу северной луне.
Оставив прошлое в квартире,
Где сам собою был гоним,
Где, словно в розовом зефире,
Неслышно проплывали дни.
И не сказать, чтоб надоело,
А просто захотелось мне,
Уйдя, своё оставить тело
На белой северной луне.
Чтобы вот так совсем растаять,
Чтобы искали – не нашли,
И хорошо почистить память,
Воспоминанья забелив.
И вот, очищенным и белым
Взлететь, не чувствуя вины.
Взлететь, своё оставив тело
На теле северной луны.

«Слишком видимого фронта молодые ветераны…»

Слишком видимого фронта молодые ветераны
Натыкаются сердцами на стеклянные штыки,
Ну а после мелкой солью посыпают эти раны,
Чтобы болью упиваться, сжав ладони в кулаки.
Что вы делаете, дети? Что творите? Ведь и рано
Вам ещё ложится в землю, ведь не пожили ещё.
Сквозь наушники не слышат молодые ветераны
И в обёртку – оболочку каждый «воин» помещён.
Время лечит и уходит. Выстужает ветер раны.
Возноситься невозможно из-за низких потолков.
И стареют понемногу молодые ветераны,
Шрамы в сердце зарастают, но с осколками штыков.

«Нахрена мне чужая жизнь…»

Нахрена мне чужая жизнь,
И чужая судьба нахрена мне?
Тут ужо держись – не держись,
Всё конечно, как вниз, на камни.
Зачастую последний крик
Так прекрасен и так внезапен.
Кожа белая – лунный блик,
На ней сборник стихов-царапин.
Временами наш мир жесток,
А местами совсем непонятен
И, наверное, он – исток
Всех несчастий твоих, приятель.
Впрочем знаешь, что это ложь,
Ты хотя бы не ври себе.
И попробуй-ка, уничтожь
То, чем дань отдавал судьбе.
Значит нужно идти, в пути
Нам посветит с небес фонарик,
И по звёздному полю катить
Этот мир, разноцветный шарик.

«Ему не верил даже Бог…»

Ему не верил даже Бог,
А люди и подавно гнали,
Сказали: так себе пророк —
Не растопил на душах наледь.
Но там, где холод лютовал
И где от зноя воздух вязкий,
Он всем пророчества кричал,
До крови разрывая связки.
Но где-то на краю земли
Он вдруг пропал, пропал с концами.
Его в Дом Скорби упекли,
Где шприцы иглами мерцали.
Но тех усилий было мало,
Ему ночами снилось детство,
Хоть днём реальность заменяло
Успокоительное средство.
Он дико плакал и кричал,
И корчился, меняя позы,
Тем самым повод дав врачам
В дальнейшем увеличить дозу.
И вот затих… без жажды чуда
Он ждал, не плача, не скуля.
Он верил, что уйдёт отсюда,
Когда разрушится земля.

«А на море сегодня ветер…»