Пионерские были

После института работал на металлургическом заводе «Серп и молот» у мартенов и прокатных станов. Пять лет воевал на фронте. Помню, как-то в Карпатах, где было особенно трудно, кадровый военный подполковник Крюков, с которым мы делили пополам все тяготы боевых походов, спросил меня:

— Скажи, майор, откуда у тебя такая закалка? Ведь до войны ты был сугубо штатским человеком?

Я с удовольствием ответил:

— Выучка у меня пионерская.

ПИОНЕРСКАЯ ТАЧАНКА

А случилось все это летом 1924 года, когда мы стали собираться в лагерь.

В лагерях пионеры всё делали сами: возили воду, кололи дрова, варили пищу, стирали белье, мыли полы… Время было трудное, страна оправлялась от разрухи, голода, гражданской войны; на все были нужны средства и рабочие руки. Некому было нас обслуживать, да мы и не нуждались в этом: работа нас не страшила — она для пионера всегда была делом чести. Но вот беда: дача, предоставленная лагерю, оказалась мала — всем не поместиться. Не было ни кухни в доме, ни колодца во дворе. Воду предстояло таскать издалека, и неизвестно было, как доставлять продукты из города.

У нашего отряда был шефом Реввоенсовет Республики.

Вожатый отряда, белобровый, похудевший Алеша, прямо из сил выбился. Он каждый день до хрипоты спорил с завхозом Реввоенсовета, человеком старого закала, который должен был уладить все наши хозяйственные дела.

— Ну, куда я ребят дену? Куда? — спрашивал у него Алеша, хватаясь за голову.

— Возьмите не всех — и делу конец, — отвечал невозмутимый завхоз.

— Что вы, как же можно! — возмущался Алеша. — Дайте же нам военную палатку, полевую кухню и лошадь, — умолял Алеша.

Но завхоз был непреклонен:

— Не могу. Казенное имущество. Только по разрешению товарища Фрунзе.

— Ну что же, мы пойдем и к товарищу Фрунзе! — сгоряча сказал Алеша.

Завхоз ничего не ответил, только пожал плечами: станет ли нарком Фрунзе разговаривать с пионерами и заниматься устройством их лагеря, отложив важные дела?

И вот не прошло и двух дней после этого горячего спора, как в школу к концу занятий прибежал красный и взволнованный Алеша:

— Собирайтесь! Идем к товарищу Фрунзе.

— Алеша! Прямо сейчас? Неужели правда? Ух, здорово!

— Скорей, скорей! — торопил он нас.

Часовые у входа в Реввоенсовет проверили наши пропуска, и мы затаив дыхание поднялись по широкой лестнице на второй этаж. Алеша открыл высокую тяжелую дверь в приемную. На стульях сидело много военных в форме: на груди большие красные застежки и шевроны — малиновые нашивки на левом рукаве. У многих командиров на этих нашивках мы сразу заметили ромбы — высшие знаки воинского различия.

— Тут до утра очереди не дождешься, — шепнул мне на ухо Женька.

— Пионеры, пройдите к наркому, — в ту же минуту, словно отвечая Женьке, сказал адъютант и распахнул перед нами дверь.

В большом кабинете из-за большого письменного стола поднялся нам навстречу невысокий широкоплечий военный. Ясные синие глаза, густые русые волосы над высоким лбом, светлые усы… Ордена Красного Знамени.

— Садитесь, товарищи пионеры, — сказал Фрунзе. — За руку по вашим обычаям здороваться не положено? Так ведь?

Мы сели тесно, в смущении стараясь занять как можно меньше места.

— Зачем пожаловали? — спросил Михаил Васильевич, помогая нам начать разговор.

— Мы к вам как к нашему шефу, — сказал Алеша.

Народный комиссар по военным делам, почетный пионер М. В. Фрунзе.

— Так. Понятно… Ну, что у вас произошло?

— Мы едем в лагерь, — сказал Алеша, — хотим себя обслуживать сами, как красноармейцы: обед варить, приборку делать…

— Отлично! Молодцы! — похвалил Михаил Васильевич.

Мы осмелели, стали с увлечением рассказывать о лагерной жизни, о наших затруднениях.

— Палатку бы нам военную, — сказал один из нас.

— Палатку дадим, — пообещал Михаил Васильевич.

— Продукты доставлять и воду возить не на чем, — вздохнул другой.

— Обед варить негде, — добавил третий.

— Короче говоря, чтобы вас не задерживать, просим полевую кухню — раз и коня с двуколкой — два, — подытожил решительно Коля Симакин.

— Надо подумать, — проговорил Михаил Васильевич и после недолгой паузы добавил: — Хорошо, товарищи пионеры, дам я вам двух коней на поправку. Только, чур, за ними ухаживать, как кавалеристы: сначала для коня, потом для себя.

— А кухню полевую… дадите? — спросил Витя Курносов.

— Ишь ты, шустрый какой! — засмеялся Фрунзе. — Ладно, и кухню вам дадим. Только…

— Будьте спокойны, товарищ народный комиссар, порядок у нас будет, как у ваших красноармейцев, — вытянувшись по-военному, сказал Андрей Балла. — Даем пионерское слово.

— Ну что ж! Коли так, значит, все в порядке. Пионерское слово надежное, — сказал Фрунзе. — До свидания, товарищи пионеры, желаю успехов!

Лицо его осветилось такой удивительно мягкой, хорошей улыбкой, что Витя Курносов не утерпел и сказал:

— Вот вы Перекоп брали, белых разбили и вообще герой, а оказывается, какой добрый!

— Не для всех я добрый… — сказал Фрунзе.