Пионеры, или У истоков Сосквеганны (др. изд.)

— Слыхали вы когда-нибудь странные рассказы о Кожаном Чулке, мисс Темпль? Говорят, будто в молодости он был индейским воином, или, что то же самое, белым союзником дикарей, и будто бы он следовал многим их обычаям в старинных войнах.

— В этом нет ничего невероятного, — отвечала Елизавета. — Он не один был в таком положении.

— Нет, конечно! Но не странно ли, что он принимает такие предосторожности относительно своей хижины? Он никогда не оставляет ее незапертой; и несколько раз, когда дети или даже мужчины из деревни искали у него приюта от бури, он прогонял их с угрозами.

— Это, конечно, не слишком гостеприимно, но надо иметь в виду его отвращение к привычкам цивилизованной жизни. Вы слышали рассказ моего отца несколько дней тому назад о том, как приветливо принял его Кожаный Чулок.

Елизавета помолчала немного и продолжала с лукавой улыбкой, которую ее спутница не могла заметить в темноте:

— Кроме того, у него часто бывает мистер Эдвардс, который, как вам известно, не дикарь.

Луиза не отвечала на эти слова, но продолжала смотреть на предмет, подавший повод к этому разговору. Теперь появилось новое пламя, более бледное, приблизительно такого же диаметра на верхнем конце, но постепенно сходившее на нет внизу. Между ними находилось темное пространство; и второе пламя было на несколько футов ниже первого. Вскоре стало ясно, что это только отражение первого пламени в воде, и что первое пламя двигалось над озером на расстоянии нескольких футов от его поверхности.

— Это что-то непостижимое, — прошептала Луиза, отступая на несколько шагов.

— Прекрасное зрелище! — воскликнула Елизавета.

Теперь ясно можно было различить яркое пламя, плавно скользившее над озером.

— Эй, Натти! Это вы? — крикнул шериф. — Ползите сюда, старина! Я вам дам рыбы, которая годится и для губернаторского стола.

Свет внезапно изменил направление. Длинный, легкий челнок вынырнул из мрака, и красное пламя осветило высокую фигуру Кожаного Чулка, который, стоя в челне, с искусством опытного лодочника действовал длинным багром, пользуясь им, как веслом. На другом конце лодки виднелись смутные очертания человеческой фигуры, действовавшей веслом с уверенностью привычного гребца. В эту минуту Кожаный Чулок пошевелил концом багра сосновый хворост на железной решетке, и вспыхнувшее пламя осветило смуглые черты и черные блестящие глаза могикана.

Лодка скользила вдоль берега, пока не поравнялась с костром, а затем переменила направление и причалила к берегу так быстро и плавно, как будто двигалась сама собой. Движение челна почти не взволновало воды, и когда Натти отступил шага на два к заднему концу, чтобы облегчить высадку, легкое суденышко выдвинулось на песок почти до половины совершенно беззвучно.

— Сюда, могикан, — сказал Мармадюк, — сюда, Кожаный Чулок, нагрузите вашу лодку рыбой! Стыдно бить ее острогой, когда здесь наловлено такое множество, что вся деревня не в состоянии будет съесть ее!

— Нет, нет, судья, — возразил Кожаный Чулок, подходя к тому месту, где была навалена грудами рыба. — Я не хочу участвовать в таком разбое. Я бью острогою угря или форель, когда мне захочется поесть рыбы, но не стану помогать такому бессовестному способу ловли даже за лучшее ружье, которое когда-либо было привезено из старых стран. Если бы у них был мех, как у бобра, или если бы вы могли снимать с них шкуры, как с оленя, у вас было бы хоть какое-нибудь оправдание, но они годны только для еды, а не для каких-нибудь других человеческих нужд, и я нахожу, что бессмысленно ловить больше того, что вы можете съесть.

— Мы с вами рассуждаем одинаково, старина, и я желал бы от души, чтобы мы могли убедить в том же шерифа. Невод в половину этой величины доставил бы в одну тоню запас рыбы на целую неделю для всей деревни.

Кожаный Чулок, по-видимому, вовсе не обрадовался этому сочувствию и, с сомнением покачав головой, ответил:

— Нет, нет! Мы с вами не одинакового мнения, судья, иначе вы не превратили бы охотничьих угодий в расчистки. Притом у вас нет никаких правил в охоте и рыбной ловле; для меня же мясо слаще, если животное имеет шансы спасти жизнь; оттого-то я и бью всегда пулей, хотя бы даже птицу и белку. К тому же и свинец сберегается, потому что, если человек умеет стрелять, то одной пули достаточно для всякого зверя, кроме разве очень живучих.

Шериф с негодованием слушал эти рассуждения и, уложив наконец огромную форель, которую последовательно прикладывал к четырем кучам рыбы, стараясь сделать их ровными, дал волю своему раздражению.

— Очень милый союз, что и говорить! Судья Темпль, землевладелец и собственник местечка, и Натаниэль Бумпо, бродяга, скваттер и заведомый браконьер, толкуют о сохранении дичи в стране! Но, Дюк, по-моему, коли ловить рыбу, так ловить, а потому, ребята, отправляйтесь за второй тоней, а утром мы пришлем телеги и фургоны за добычей.

Мармадюк, по-видимому, убедился, что спорить с шерифом бесполезно, и отошел от костра к тому месту, где стоял челнок охотников и куда уже подошли дамы и Оливер Эдвардсс.