Пионеры Вселенной

Проснулся Кибальчич от знобящего холода, увидел окованную железом дверь, а в волчке круглый глаз надзирателя – и вмиг вспомнил и представил ужас и безысходность своего положения.

По телу пробежала дрожь, дробно застучали зубы. Он натянул на себя грубое одеяло из солдатского сукна. Но вдруг он сообразил, что через два дня суд, и это заставило его подняться. Кибальчич стал ходить по камере, взмахивая руками, согреваясь и разминаясь.

Заскрежетали запоры. Двое тюремщиков принесли умыться и поставили на прикованный к стене стол скудную еду.

Поев и выпив кружку горячего чая, Кибальчич согрелся и подошел к стене, где вчера делал чертеж. На серой, грубой штукатурке почти нельзя было рассмотреть вчерашние царапины. Кибальчич подошел к двери и застучал кулаком.

– Что надо? – грубо спросил надзиратель.

– Принесите бумаги и чернил, я должен написать письмо начальству.

– Не велено! – пробасил надзиратель.

Кибальчич снова застучал:

– Скажите смотрителю, что я требую, что мне необходимо написать…

– Вот ужо смотритель сам будет делать обход – ему и скажете.

Кибальчич понял бесполезность своих усилий и снова стал ходить, стараясь мысленно нарисовать и лишний раз обдумать представившееся ему вчера устройство летательного аппарата.

Часов в одиннадцать из коридора послышался топот сапог и грубые голоса. Тяжелая дверь камеры распахнулась – вошел тучный, угрюмый человек с седыми нависающими бровями, в синей жандармской шинели. Его окружали дюжие тюремщики.

– На что жалуетесь? – громко, по-казенному спросил он.

«Очевидно, сам смотритель», – догадался Кибальчич и сразу решил, что этому грубому жандарму о проекте говорить бессмысленно.

– Жалоб нет, но я хочу сделать важное заявление начальству и для этого прошу бумагу и чернил.

– Разрешаю! – сказал смотритель и, резко повернувшись, вышел.

Когда голоса и шаги стихли, коридорный принес два листа бумаги и чернила. Кибальчич присел к столу и стал быстро писать, стараясь вначале набросать главные мысли… В этот день его не беспокоили, и работа шла хорошо.

После обеда оба листка бумаги были исписаны, и Кибальчич опять застучал в дверь, требуя бумаги.

– Больше не велено! – ответил надзиратель.

– Да как же так, мне же не хватило.

– Не могу знать! – отозвался надзиратель и отошел от волчка.

Кибальчич сел на кровать к столу и стал перечитывать написанное. Он был так поглощен своими мыслями, что не услышал, как открылась дверь и в камеру вошел плотный господин с седеющей бородкой.

Штатский сюртук, большие умные глаза и учтивость, с которой он поздоровался, сказали Кибальчичу, что это не следователь и не прокурор.

– Чем могу служить? – спросил Кибальчич, вставая.

– Присяжный поверенный Герард, – отрекомендовался вошедший. – Я назначен вашим защитником по делу и пришел познакомиться и поговорить.

– Очень рад! Присаживайтесь.

Надзиратель подал табуретку. Герард присел.

– Простите, вы пишите какое-то прошение, Николай Иванович?

– Нет, не прошение, а проект летательного аппарата, на котором люди смогут подниматься в облака и даже еще выше.

– Простите, Николай Иванович, я не искушен в подобных делах, это что-нибудь вроде воздушного шара Монгольфье?

– Нет, нет, ничего похожего. Воздушный шар Монгольфье наполнялся нагретым воздухом, и он был легче обычного воздуха. А мой воздухоплавательный аппарат должен быть намного тяжелее воздуха, он весь из металла.

– Скажите! – удивился Герард, – я не слыхал ничего подобного… И в каком же положении ваш проект?

– Он окончательно продуман. Я должен только его описать, сделать необходимые вычисления и чертежи, но мне не дают бумаги.

– Что за чепуха? Тюремное начальство, видимо, не знает о ваших замыслах. Я все улажу, Николай Иванович. Но мне бы хотелось поговорить с вами по делу.

– Если можно – потом. Главное дело всей моей жизни, вернее, нескольких оставшихся дней – завершить этот проект. Если можете – помогите! – и тогда я к вашим услугам.

– Непременно, непременно, Николай Иванович, я сейчас же похлопочу. Желаю вам большого успеха.

Герард поклонился и вышел. Вскоре принесли две дести бумаги, и обрадованный Кибальчич, накинув поверх халата одеяло, склонился над столом…

4

Проект вчерне был написан далеко за полночь, и Кибальчич немедленно лег спать. Ему хотелось встать пораньше, чтобы просмотреть и перебелить написанное до прихода Герарда.

Уснул он довольно быстро, продолжая думать о своем воздухоплавательном аппарате, и ему приснился странный сон. Будто бы он с Исаевым после работы в динамитной мастерской пили чай в кухмистерской. Было поздно, и они вдвоем сидели за большим столом, где стоял огромный медный самовар.

– Ну, как идет работа над летательным аппаратом? – спросил Исаев.

– Очень медленно… не хватает времени. Вот сделал запальные свечи из прессованного пороха, а цилиндра еще нет.

Исаев достал из корзинки, стоявшей рядом, черную, похожую на полено пороховую свечу и усмехнулся:

– Как же ты говоришь, Николай, что нет цилиндра, а это разве не цилиндр? – и он кивнул на самовар.

– Да, похоже, однако…