Пионовый фонарь

– Эта его сучка, она из господских подстилок. Мужа ее зовут, кажись, Гэндзиро, в ногу он раненный и не может ходить. Живут они у дамбы. Она в «Сасая» прислуживает, там хозяин ее послушал, зажалел, она его враз окрутила… Деньги стал ей жаловать. В первый раз дал три медяка, во второй раз два золотых отвалил! Ну, звать ее О-Куни, лет ей, говорят, двадцать семь, собой, конечно, красавица, тебе с нею не срав… В общем, совсем другая, не такая, как ты, господская штучка, гордая, но ничего, хорошенькая бабенка…

– А давно он с ней закрутил, не знаешь? Он говорил вчера, да я запамятовала…

– Со второго апреля, что ли…

– Вот подлец! – вскричала О-Минэ. – Крутил с чужой бабой со второго апреля и мне хоть бы словечко сказал! Бесстыдный негодяй! А я кого ни спрашиваю, ну никто ничего толком не говорит! Ну, спасибо тебе, Кюдзо. Теперь я буду знать!

– Постой, – сказал Кюдзо. – Так хозяин тебе и не говорил ничего?

– Конечно, нет! Что он, дурак, что ли, мне о таких вещах рассказывать?

– Ну, теперь он мне задаст. Он же мне строго-настрого наказывал никому об этом не болтать! Плохо мое дело…

– Да ты-то можешь не беспокоиться, про тебя я ему не скажу…

– Спасибо и на этом… Смотри не проговорись!

Кюдзо ушел. О-Минэ, кипя ревностью, села за работу и стала дожидаться Томодзо. Тот вернулся поздно ночью.

– Эй, Бунскэ! – окликнул он с улицы слугу. – Открывай!

– Добро пожаловать, – сказал Бунскэ. – Входите, пожалуйста.

– Приказчикам лечь спать, живо, – распорядился Томодзо. – Хозяйка легла? – Он вошел в комнату. – Ты чего не спишь, О-Минэ? – удивился он. – Перестань ты работать по ночам, это же для здоровья вредно, надо меру знать. Давай-ка пропустим по чарке да завалимся спать. И закусить что-нибудь подай, все равно что…

– А ничего и нет, – резко сказала О-Минэ.

– Принеси хоть соленых овощей…

– Да стоит ли? Что хорошего выпивать дома? Закуски нет, прислуживает старуха жена… Ступай-ка ты лучше в «Сасая».

– В «Сасая», конечно, все что угодно есть, харчевня как-никак… Впрочем, мне много не надо, всего-то выпить чарку на сон грядущий. Поджарь хоть немного морской капусты.

– Закуска что, не в закуске дело. А вот не понравится тебе, кто наливает! Иди в «Сасая», там тебе О-Куни нальет!

– Какая еще О-Куни? Что ты мелешь?

– А чего ты скрываешь? Не надо скрывать! Мне не двадцать лет, скрываться от меня нечего. Мы с тобой уже в годах, так не обижай меня, расскажи все откровенно!

– Что рассказать?

– Про О-Куни. Красивая, говорят, бабенка. Ей двадцать семь, выглядит, говорят, всего на двадцать два или двадцать три. Такая красотка, что я и то влюбилась, а уж как не влюбиться тебе!

– Никак в толк не возьму, о чем ты говоришь… Кстати, погонщик Кюдзо не заходил сегодня?

– Нет, не заходил.

– Послушай, я понимаю, в последнее время я часто отлучаюсь по разным делам, и ты меня подозреваешь… Дело обычное. Но таких вещей ты мне лучше не говори!

– Почему же? Дело твое мужское, развлекайся как хочешь, но я же о тебе забочусь! Ведь муж-то у этой бабы самураишка, это она для него так старается. А ну как он узнает, что тогда? Он же с тобой не знаю что сделает, вот чего я боюсь… Путаешься с этой бабой со второго апреля, и хоть бы слово мне сказал, разве так можно? Брось ты ее!

– Да, я вижу, тебе все известно, – сказал, помолчав, Томодзо. – Ну ладно, я виноват, прости. Я все думал, как бы рассказать тебе, но неловко было. Сама посуди, ну как бы я с серьезным видом мог объявить, что так, мол, и так, обзавелся я полюбовницей… Но ты не беспокойся, я на своем веку погулял немало, видел всякое, из меня много денег не вытянешь, так что все будет в порядке, вот увидишь!

– Еще бы! – сказала О-Минэ насмешливо. – Сначала ты дал ей три медяка, потом два золотых, потом три золотых, пять золотых, а потом отвалил сразу двадцать…

– И все-то ты знаешь… Верно, заходил Кюдзо, а?

– Никто не заходил! Тебе вот что надо сделать. Баба эта, раз уж она от живого мужа с тобой сошлась, в тебя влюбилась. Но если муж узнает, тебе конец. Лучше всего для тебя откупить ее и взять в наложницы, а меня отпустить. Я стану жить и вести дело отдельно от тебя, выделюсь из лавки «Сэкигутия» и открою свою лавку. А вы с этой О-Куни сами по себе трудитесь…

– Ну что ты болтаешь? – вскричал Томодзо. – Для чего это нам с тобой расходиться? Ведь бабенка эта, она же любовница самурая, у нее свой хозяин есть, не станет она со мной все время путаться. Я же просто так, невзначай, спьяна подзакусил ею! Ну я виноват, ну прошу прощения… Ну хочешь, никогда больше не пойду туда? Хочешь?

– Нет уж, ты иди. Раз она от живого мужа до этого дошла, значит, любит тебя. Так что ты уходи к ней.

– Ну что мне с тобой делать… Глупости ведь городишь!

– Нет уж, ты меня отпусти.

Томодзо разозлился.

– Заткнись! – заорал он. – Ты с кем разговариваешь? Кто здесь хозяин? Кто всему делу голова? Что хочу, то и делаю! Сколько полюбовниц мне нужно, столько и буду держать, тебя не спрошу! Не молодая, нечего со своей ревностью соваться!