Пионовый фонарь: Японская фантастическая проза

Мотив страсти змеи к человеку восходит к древним китайским легендам (впоследствии они нашли воплощение в «Повести о Белой змейке» китайского писателя первой половины XVII в. Фэн Мэнлуна). Кстати, сходный сюжет лежит в основе новеллы «О распутнице из округа Муроно земли Кии» («Записи о чудесах „Сутры Лотоса“, сотворенных ею в великой стране Японии», середина XI в.), а также пьесы «Додзёдзи». Но если в прочих интерпретациях змея-оборотень холодна и расчетлива и внушает ужас своей жестокой и похотливой любовью, то в новелле Акинари «Распутство змеи» она очаровательна и беззащитна, а безоглядная страсть, в итоге губящая ее, невольно вызывает в памяти героинь Сайкаку, жертвовавших жизнью во имя своего чувства. Так что симпатии автора на стороне Манаго, а не трусоватого и нерешительного Тоёо.

Первый раздел сборника «Пионовый фонарь», озаглавленный «Алый пояс», замыкают новеллы Танаки Котаро. Строго говоря, его произведения следовало бы отнести к жанру современного «кайдана» (он жил и творил в конце XIX — начале XX в.), однако сказочно-мифологическая окрашенность его произведений, их устремленность в прошлое, обилие используемого фольклорного материала, да и сама форма изложения — стилизация под быличку и сказку — позволяют включить Танаку Котаро в число авторов классической волшебной новеллы.

На протяжении всей жизни он увлеченно собирал народные предания и легенды, бытовавшие в различных областях Японии и Китая. Итог — несколько сборников новелл об «удивительном, загадочном и ужасном» («кайданов» и «киданов») как японского, так и китайского образца. Новеллы Танаки Котаро весьма любопытны эклектичностью образов и наложением более поздних преданий и исторических реалий на ранние легенды и поверья: так, например, в рассказе о призраке грешницы, воспылавшем любовью к незадачливому самураю («Пора цветения»), звучит неожиданный мотив христианства, а в легенду о рыбаке, в соответствии с законом кармы понесшем наказание за убиение живых тварей, вплетается предание о сыне лисы Кудзуноха — гадателе Абэ Сэймэе. Авторские произведения Танаки Котаро — в то же время своеобразнейший документ, отражающий развитие устного народного творчества.

Повесть «Пионовый фонарь» была опубликована в середине восьмидесятых годов прошлого века. В 1868 году в Японии произошла революция Мэйдзи[5] и началось развитие буржуазного государства. Новая культура, новая литература требовали новых, более свободных форм выражения. Язык «Пионового фонаря» — это язык живой народной речи. Санъютэй Энтё был выдающимся рассказчиком, и «Пионовый фонарь» записан, что называется, «с голоса».

Сюжет, лежащий в основе повести, был известен в Японии очень давно. Он заимствован из одноименной новеллы китайского писателя эпохи Мин Цуй Ю. К этому сюжету обращаются многие японские авторы, начиная с Асаи Рёи и Уэды Акинари. Призрак девушки с пионовым фонарем в руке присутствовал в японской литературе и драматургии самых различных жанров на протяжении двух сотен лет.

Однако в повести Санъютэя Энтё трагическая история барышни О-Цую — любви прижизненной и загробной — составляет только один, ирреальный пласт повествования. Энтё впервые вводит второй план — реальной, обычной жизни. Это история Коскэ, слуги самурая Иидзимы. Хэйдзаэмона, убившего своего господина, — одновременно и драматичная, и юмористическая. Драматизм ее определяется тем, что действие в «Пионовом фонаре» разворачивается по традиционным для классического «кайдана» законам воздаяния, кармы; в юмористические тона ее окрашивает полный шуток и каламбуров подлинно народный язык персонажей. Хитросплетенье сюжета держит читателя в неослабевающем напряжении, а сцены появления призраков выписаны с такой жутковатой реалистичностью, что даже у современного читателя невольно возникает ощущение неприятного холодка под ложечкой.

Мир темных сил и мир людей, погрязший в подлости, жадности и разврате, словно состязаются друг с другом в одержимости злом — так что невольно возникает вопрос: который из них страшнее?..

Третий раздел сборника «Пионовый фонарь» озаглавлен «Ведьма» — по названию вошедшего в нее рассказа писателя Акутагавы Рюноскэ. В Японии жанр «повествования об удивительном и ужасном» благополучно дожил до наших дней, не захирел, как это случилось в первые десятилетия XX века с китайской волшебной новеллой чуаньци, а продолжает процветать, несмотря на бурное развитие цивилизации и научно-технический прогресс. Мало того, можно утверждать, что в наш индустриальный век, век научного мышления японский «кайдан» обрел вторую жизнь.

После революции Мэйдзи Япония начинает жадно впитывать достижения западной (в первую очередь европейской) цивилизации — экономики, науки, техники, культуры. Она ускоренными темпами проходит путь, на который Европе потребовалось несколько веков. Особенно отчетливо этот процесс виден в литературе: различные направления сменяют друг друга в стремительной последовательности.