Пёрышко

- Богдан, там дети кричат!

Она попыталась развернуться и пойти в обратном направлении, но не позволил, подтолкнул к двери. Схватился, чтобы открыть - железная ручка была раскаленной. Ладонь тут же обожгло нестерпимой болью. Обернул ручку краем плаща, приподнял щеколду,  дернул на себя. Дверь открылась. С высокого крыльца было видно, что загорелся Изборск сразу в нескольких местах. На востоке огонь уже растекся в целую реку. Дождь был не такой сильный, как вечером, и потушить что-либо не смог бы.

- Ясна, вон туда беги, - указал ей путь на площадь перед княжескими хоромами. Там даже если здания начнут рушиться, есть место, чтобы на открытом пространстве быть.

- А ты?

- Я вернусь.

- Нет, Богдан, - вцепилась мертвой хваткой в руку. - нет!

- Ясна, там же дети!

Оторвал ее от себя, подтолкнул к площади, сам обернулся плащом и бегом - в дом. 

Трещат бревна на крыше, горят стены, жар нестерпимый, не видно совсем ничего. Только на детский плач и шел. Быстрее, быстрее,  скоро от дома останется горстка чёрного пепла... и от всех, кто в нем находится  тоже.

Заглянул в одну комнату - бревна обрушились в ней - видимо, где-то рядом в крышу молния и ударила. В соседнюю не смог - сплошная стена огня. Дальше - дыма много, но пока не горит. Под лавками и кроватью широкой (не иначе, Ратиборова спальня!) детишки малые друг к другу жмутся. Где родители-то? 

Выглянул из комнаты, не выйти с ними!

Разбил окошко, лавку подставил, сначала старшего паренька высунул, приказал малышей с той стороны принимать. А их пятеро! Ревут, мамку зовут! Боятся из окна лезть - высоковато, да и стены горячие уже - не притронешься! Мальчишка тот руки с другой стороны тянет, молодец, не убежал, напугавшись. 

Троих - мал, мала, меньше, в окно подал, грудничка тоже отправил. Крикнул им, чтобы на площадь бежали. Как выйти-то теперь? Путь назад отрезан! Сплошная стена огня, крыша рушится. В окно - не смогу, дети с трудом пролезали. Неужто, все? Не страшно даже. Ошиблась Ясна - не увижу я девчонки своей, если еще  будет она... 

***

Металась возле дома, который уже рушиться начинал. Пыталась войти за ним, но дверь уже горела. Видела, как дети с другой стороны бежали. Спас! Успел все-таки! А сам? Оббежала дом со всех сторон! Весь огнем объят! Повсюду люди - кричат, бегут куда-то, плачут! Треск невообразимый стоит. Сгорит? Сгорел? 

Упала на колени, слезами своими обливаясь, стала делать единственное, что могла - Бога молить, чтобы спас, чтобы помог! 

И вдруг - стоит передо мной! Нет, не старуха с клюкой и в плаще, а девушка с косой длинной - красавица писаная! Только голос все тот же - скрипучий, злой:

- Из-за тебя, из-за тебя он сгорел! Ты погубила! Был бы моим - от всех бед спасла бы, уберегла! 

- Мира! Спаси его! 

Захохотала, кругом закружилась на месте:

- Отдашь? Сама от него откажешься?

- Что угодно, только спаси!

- Смотри же!

И исчезла, как ее и не было.

Тут дружинники Богдановы прибежали. Окружили меня, не поймут, что сказать им пытаюсь. Третьяк, тряпкой обмотанный, попытался в дом зайти, но это было уже невозможно. Только с одной стороны еще крыша не рухнула - там, откуда дети из окошка вылезли. Указала им, где он может сейчас находиться. Милорад с Ярополком топорами рубить бревна под окном стали. Трудно дело шло. Бревна-то, крепкие, широкие! Остальные ведра где-то похватали и за водой побежали.

А мне вдруг показалось, что я тоже помочь могу. Руки на бревна неподалеку от окна положила - горячо ладоням, обжигает огонь! Закрыла глаза, сосредоточилась, изо всех сил стала на бревна давить. А от рук моих сияние серебряное! Только сил у меня мало, чувствую, что могла бы помочь, да только не получается ничего! 

Дружинники водой из ведер стали стену и часть крышы возле нас поливать, чтобы не горела так быстро. Поменялись - теперь Мстислав и Волк топоры взяли, с трудом, но хороший большой кусок бревна все же сумели выбить. Тогда Третьяк ведро воды на себя вылил, тряпку мокрую на голову повязал, да и в получившийся проем полез, остальные рядом стоят - смотрят. Слышно, как кричит Третьяк что-то! Ярополк тоже облился, да прямо так и нырнул в огонь.

Время остановилось для меня. Сама не заметила, что кулак до крови искусала. А когда они Богдана через проем этот стали вытаскивать, видела только одно, что рубаха на нем до сих пор горит! Кто-то из дружинников, не растерявшись, тут же водой ее залил. 

Вытащили, на землю положили. Не помня себя, подскочила, подлетела к нему! Руки в ожогах - волдырями пошли! Волосы обгорели, борода тоже. Но живой, все-таки живой! Хоть и без сознания пока... Воины рядом столпились:

- Что нужно, Ясна? Чем помочь можно?

- Быстро, руки его в ведра с водой окунайте, только осторожно, старайтесь не трогать поврежденные места! Ярополк рубаху с него снимай! Нет, не снимай - срезай ножом! Только если прилипла она - не отрывай от ожога! Кто-нибудь, тряпку, какую побольше, нужно найти и намочить холодной водой! И еще, сундучок мой с травами и лекарствами нужен! Только я не знаю, где он! 

Видела, как четко и быстро дружинники действуют, главное, чтобы не поздно было...