Пётр Машеров

Одну таблетку дала мужу. Не знала, что после ее приема можно проспать двенадцать часов. Не успел он лечь, как сильно и подозрительно захрапел. Через некоторое время попробовала его поднять, но не смогла. Так и ушла на работу. Около десяти часов позвонила домой.

— Отца не разбудить, — ответили дочери.

— Будите. Напомните, что доклад не дописан, — приказала мать строго.

Немного позже она позвонила вновь. Дети сообщили ей, что отец принял душ и ушел на работу. В ванне не мог стоять на ногах, несколько раз падал. Ему предложили выпить стакан чаю, понюхать нашатырный спирт. Одним словом, немного привели в нормальное состояние. Вскоре подъехал водитель.

— Михаил, раскрой окна, — попросил его Машеров по дороге к зданию театра, где должен был состояться пленум.

Водитель не узнал Машерова: не пьет человек, а здесь вдруг как пьяный, лицо осунулось. В таком состоянии увидел его впервые.

Начался пленум. С докладом выступает Машеров, язык заплетается. Присутствующие в зале не понимают, что происходит с первым секретарем.

Вечером жена вернулась домой. Племянник — к ней с вопросом:

— Тетя, что с дядей?

— Не понимаю тебя, а в чем дело?

— Врачей к нему вызывали, водители по вызову ездили. Значит, что-то с ним случилось...

Полина Андреевна позвонила знакомому врачу, который обслуживал участников пленума.

— Не волнуйтесь, теперь все нормально. Мы сделали уколы. Во время перерыва он отлежался, затем дочитал доклад. Теперь выступает с заключительным словом. Наотрез отказался, чтобы кто-то другой выступал. Скоро будет дома.

Вернулся Машеров очень усталым. Целую неделю не мог прийти в себя. С работы возвращался в четыре — пять часов дня и сразу же укладывался спать. Заведующий облздравом посоветовал ему отдохнуть неделю в Беловежской пуще.

— Да как я поеду туда? Работы столько, — отмахнулся он от предложения.

— Не согласитесь, буду звонить в ЦК КПБ, Мазурову. А нет — так и в Москву сообшу, что не хотите слушаться врачей.

Машеров и сам чувствовал, что ему плохо. Согласился. В Беловежской пуще поселились с женой в одном из домиков. Каждый день прогуливался по лесным дорожкам к озеру: пять километров туда и столько же назад. Возвращался к обеду и сразу же укладывался спать. Через десять дней сюда приехал медицинский консилиум, он констатировал нормальное состояние.

Жена очень переживала, что дала мужу таблетку, которой чуть не отправила его на тот свет. Да и сотрудники областного КГБ начали проявлять интерес к тому, откуда взялось лекарство.

После лечения и отдыха в Беловежской пуще он пришел в себя. Но началось воспаление паутинной оболочки мозга. Болезнь протекала незаметно, и про нее он никому не говорил. Вскоре его избрали секретарем ЦК КП Белоруссии. Однажды вечером он пришел домой и говорит жене:

— Понимаешь, входит ко мне в кабинет человек, а я его вижу перевернутым, вниз головой. Первого Мая у трибуны на Центральной площади люди тоже проходили вверх ногами.

Вскоре Машеров с женой уехали на очередную сессию Верховного Совета СССР в Москву. Полина Андреевна настояла на лечении. После обследования муж приходил в гостиничный номер и сильно стонал. К счастью, врачи выходили его, здоровье улучшилось.

Думается, этот да и другие случаи порождали разные слухи о всевозможных трагедиях. Помнится, за пять лет до гибели Машерова поползли слухи о том, будто вся его семья разбилась в дорожной аварии. Знакомые и незнакомые люди звонили домой, выясняли, правда ли это. На самом же деле, он отдыхал в одном месте, семья — в другом. Тогда Петр Миронович сильно болел и долго отсутствовал на работе.

Старшая дочь Наталья вспоминала:

— Когда отца перевели из Бреста на работу в ЦК Компартии Белоруссии, мы поселились в четырехкомнатной квартире по улице Янки Купалы. Прожили здесь два года. Затем переехали в шестикомнатную квартиру по улице Красноармейской, где раньше жил предшественник отца — Кирилл Мазуров. Отец не хотел сюда переезжать, и комфорт этот ему не нравился. Позднее его уговорили. Впрочем, этого требовали установки «сверху». Он в основном жил на даче, редко бывал в городской квартире.

Часто он возил нас в Логойский район, в грибные места. После одной из таких поездок мы попали на место сожженной деревни. Позднее здесь был создан Хатынский мемориал, посвященный жертвам фашизма.

В беседах отца тема войны, памяти о героическом прошлом занимала значительное место. Взять, к примеру, создание Кургана Славы. Это по предложению Машерова была сделана лестница, по которой люди поднимаются к самой вершине. Авторы проекта говорили ему, что такую лестницу построить невозможно. Пришлось отцу сделать математические выкладки, чтобы их убедить.

Перед авторами проекта он поставил задачу: Курган Славы должен быть выше Кургана при Ватерлоо, в нем не должно быть повторений традиционных памятников, уже густо населявших города и села Белоруссии. Таким его видят теперь современники.

В тот трагический день он последний раз в жизни проехал возле Кургана Славы…

Отец очень гордился, например, тем, что Центральная (теперь Октябрьская) площадь в столице занимает второе место в Европе по величине.