Пётр Машеров

Во время работы на даче рождались самые нестандартные решения. Здесь отец не только трудился, но и отдыхал. Из Беловежской пущи привез сюда подарок друзей - диких коз. Они к себе подпускали только отца, а нас, детей, били. В год приносили по два потомства, которых отправляли в пущу. (К сожалению, после его гибели козочек уничтожили, зачем-то взломали на даче весь паркет и постелили новый. Может, потому, что по нему ходил Машеров?.. — С. А.).

В семье отец был очень прост. Не стеснялся перед гостями появиться в домашних шлепанцах. В свободное время любил выезжать на охоту. Но никогда не собирал грибов, не ловил рыбу, не умел водить автомашину. Он увлекался оперной музыкой, его любимыми певцами были Е. Образцова и С. Лемешев. Отец был частым гостем театра имени Янки Купалы.

В любых случаях он элегантно одевался, был требователен к своему внешнему виду. В последние годы ему нравилось приходить на мои дни рождения. Собиралось много друзей, было шумно. Но он, хотя и был почти всегда утомлен, с увлечением принимал участие в беседах молодежи, с удовольствием любил потанцевать. Отец редко вмешивался в нашу личную жизнь, был очень деликатен. Однако мы всегда ощущали его внутреннюю требовательность: не дай Бог поехать на какую-нибудь торговую базу за покупками.

Техника, идеи, книги, люди с нестандартным мышлением интересовали его как-то особо. И не ради любопытства. Ему хотелось, чтобы все лучшее зарождалось, приживалось в нашей республике.

В последний год своей жизни отец был страшно перенапряжен, печален. Замкнулся в себе, стал неконтактным. Мы беспокоились. Однажды на даче я подошла к нему, положила на плечо руку и спросила:

- Папа, что случилось?

Обычно у нас были очень хорошие отношения, ему нравилось, что умею его выслушать, что-то посоветовать. А тут он сбросил мою руку и сухо сказал: «Не трогай!» Я испугалась, подумала: «Может, и мы, родные, в чем-то виноваты, не всегда внимательны были к нему?»

После смерти отца на его имя наложили табу. Портрет Машерова сразу же исчез даже из перекидного календаря. Мы и мысли не могли допустить, что так сознательно - словно мстя (за что?) - будет уничтожаться о нем память …

Елена, младшая дочь, рассказывала:

- Моя жизнь связана с Москвой с 1978 года. Отец, как только приезжал сюда на разные мероприятия, пленумы, сессии, сразу же из машины, что ждала его в аэропорту, по радиотелефону сообщал:

- Жди, скоро буду у тебя.

С усталыми глазами он возвращался с заседаний Политбюро. Свое настроение прятал. Немного побудет с внуком и вскоре уезжает.

Отец всегда останавливался в гостинице «Москва», здесь у него был свой номер. Позднее «порекомендовали» перебраться на специальную квартиру, однако там ему жить не хотелось, потому что в гостинице, как правило, всегда размещалась белорусская делегация. Это было удобно: вечером все собирались, обсуждали вопросы, которые выносились на сессию Верховного Совета СССР или на Пленум ЦК КПСС. Долго он сопротивлялся переселению. И все же заставили.

Он никогда не говорил у меня дома о своих делах, о том, что его тревожит. О его неприятностях на работе сообщали другие.

Отец допускал ошибки, как и каждый человек. Когда мы, его дочери, выросли, повзрослели, чаще вступали с ним в спор. Иногда говорила ему:

- Папа, я не согласна с тобой. Нужно вот так подойти к решению этого вопроса.

Походит, походит, потом подойдет ко мне и скажет:

- Извини, я не прав.

В принципе, он не был упрямым. Если аргументированно доказывали, что можно поступить иначе, он через какое-то время соглашался.

В молодости я не очень тянулась к отду, была ближе к матери. У старшей же сестры контакт с ним был прочный. Он любил ее, советовался с ней, филологом, как лучше, литературно сказать. Она ему отвечала взаимностью. Я же была замкнутой, суховатой, ироничной, колючей. Со мной тяжело было разговаривать. Когда отец с матерью начинали меня «воспитывать», я озорно, стоя на одной ноге, вертелась и молчала.

- Ну, ты посмотри на нее, - говорил отец матери. - Стоит и молчит, а глаза так и горят - издевается над тобой.

У его покойного брата Павла родились три дочки, у сестры Наташи — две, а у меня - сын. Отец очень любил внука. Еще раньше мы с мужем решили: родится мальчик, назовем в честь отца Петей, а если девочка — как маму — Полей.

Как-то на даче в «Дроздах» позвала отца и спросила: «Как нам назвать сына?». Он посоветовал дать имя Миша. Я не согласилась:

— Нет, назовем Петей.

Он даже смутился. Позднее я вернула себе девичью фамилию — Машерова. Такую же носит и сын.

Когда у отца бывало хорошее настроение, он любил петь. Он шел по лесным тропинкам Беловежской пущи и пел. Я тогда в третьем классе Брестской средней школы № 2 училась и хорошо это помню.

При отце мы всегда могли попасть в московские театры, музеи. Когда замуж выходила, в загсе нам сказали: «Ждите три месяца». К отцу боялась обратиться, его помощнику Виктору Крюкову позвонила, чтобы помог ускорить день регистрации.