Пипикадр

Голос звучал звонко, чисто и нежно, что от такого великолепного пения все заулыбались и обернулись, чтобы увидеть источник этого прекрасного звучания. На господине Боранселе уже был венок на шее. Ему пришлось снять головной убор, чтобы венок можно было надеть на него. При появлении Липи Анпина держала второй венок и растерянно смотрела на мадам Жозепину. Головной убор все утро прикрепляли ей на голову. Он был красивым и огромным. Если бы сплести венок, который мог беспрепятственно, не задевая его, одеться, то он был от шеи до пола. Услышав Липи, Анпина развернулась и даже не заметила, что венком случайно провела по лицу мадам Жозепины. Та не могла увернуться, во-первых это случилось неожиданно, во-вторых её головной убор не позволял делать резких движений. Модам Жозепина застыла, все отвернулись от нее и смотрели на Липи и улыбались.

Пи-пи. Снято.

Жозепина, которую не устраивало, что все внимание переключилось на скромную мышку, простенько одетую и с цветком в волосах.

– Я возьму венок в руки, он прекрасен, – сказала мадам Жозепина, все обернулись на нее.

– Нет ничего прекраснее чем вы на этом корабле, прошу проходите в каюту. Там вам будет удобно. Мы постарались сделать все, чтобы путешествие не утомило Вас, – это зазвучал мелодией лести голос Джонни, который галантно протянул руку.

Мадам Жозепина оперлась на нее и последовала за Джонни. Она прошла мимо Липи, не посмотрев на нее, демонстрируя ей полное пренебрежение.

Но Липи тоже не смотрела на мадам, она вообще ничего вокруг не замечала, ей хотелось опять спрятать нос в коленки и поскорее вернуться домой.

– Если желаете, то вьюночницы еще могут спеть для Вас.

– Нет, не стоит, – мадам и слышать не хотела больше никакого пения. Опять все внимание достанется этой мышке. Все внимание должно быть вокруг мадам Жозепины. Липи обрадовалась, что ее больше не будут просить петь, и развернулась, чтобы убежать в каюту, но встретилась с глазами Пигарика и замерла на секунду. Он смотрел на нее и улыбался во все зубы. А у мышей два передних зуба были очень длинные. И редко когда улыбка опускалась ниже зубов. А у сурового и строго Пигарика, тем более. Липи рванула в растерянности в каюту.

– Дорогая,– я спущусь в моторный отсек. Хочу посмотреть запуск двигателя.

Мадам Жозепина в глубине себя вздохнула, но виду не подала,– конечно иди, дорогой. Тебе это намного важнее.

– Ох уж эти механизмы, я их остерегаюсь, не люблю быстрое движение, – Джонни увел мадам Жозепину. За госпожой последовала Сюзюнь, её верная помощница. Остальные мыши пошли за господином Боронселем.

Долго на Полевом берегу решали кто поедет встречать, а кто останется на берегу. Решили, что лучше Джонни никто не сможет угождать гостям и его уже знали на Лесном берегу. И в этой деликатной ситуации он оказался как нельзя кстати. Хибри, который делал пипикадры смотрел только удачную композицию и ожидать от него, что он будет улыбаться там где положено и уж тем более прихваливать где нужно, от него этого ждать не приходилось. За всю дорогу мадам Жозепина так и не поняла, кто он и не обмолвилась с ним ни словом. Хибри был рядом и больше утомлялся от болтовни Джонни, он только следил, чтобы тот не сболтнул лишнего. Но Джонни вел отстраненные разговоры и гостей развлекал как мог. Он даже сделал вид, что не замечает, как мадам Жозепина начала чихать. Доктора Джорри не было на корабле и подсказать причину неожиданных приступов чиханья было некому.

Расслабившись на подушках в беседе с Джонни мадам бросила взгляд на венок.

– Прошу уберите его из каюты.

Жозепина не знала, что причина ее чиханья в венке. Она просто вспомнила, что такой же цветок. Был в голове у Липи и это вызвало не очень приятное ощущение у мадам. Джонни, не спрашивая причины, вынес венок. Жозепина не заметила, что она перестала чихать.

Что же это был за цветок? Вы знаете его под названием лилия, а мыши называют его липия. И Липи, это короткое имя, а полное Липия. Липи и липия попали в опалу.

Но милая Липи не подозревала об этом. Она всю дорогу думала, что значит эта улыбка Пигарика. Если ему понравилось как она спела, то почему он не сказал ничего. Стоит и улыбается. Может он смеется надо мной. Да я смешная. Выбежала, вся в попыхах, спела. А он смеется. Вон пусть Анпине улыбается. Липи вырвала липию из головы и швырнула в сторону. Зачем она согласилась плыть. Она думал, что будет поближе к этому долдону. Ходит и только командует. А тут еще и улыбнулся. Все очень плохо. Теперь он думает, что я смешная и трусиха.

Мышатки придумывают чужие мысли так же как и мы, люди. Пигарик не отходил от господина Боронселя. Все рассказывал и показывал. А когда освободился и проходил мимо каюты, то он осторожно заглянул. Липи сидела в углу свернувшись в комочек, а остальные вьюнчики сидели кружком плели и тихонько пели. Пигарик подумал, что может стоит зайти поблагодарить, похвалить. Но ноги стали как ватные и даже зайти он не смог. Пигарик понял, что язык его не слушается еще больше чем ноги и трусливо поплелся в капитанскую рубку.