Пир стервятников

Уходил он с тяжелым сердцем, хотя Мирцелле в замке ничего не грозило. В ее покои в Солнечной башне ведут только две двери, и у каждой сир Арис поставил двух часовых – домашних гвардейцев Ланнистеров, приехавших вместе с ним из Королевской Гавани, закаленных в боях и преданных до мозга костей. Кроме них, Мирцеллу опекают ее служанки и септа Эглантина, а Тристана сопровождает его собственный щит, сир Гаскойн с Зеленой Крови. Никто не потревожит ее, говорил себе Арис, а через две недели мы и вовсе уедем отсюда.

Сам принц Доран обещал ему это. Арис был поражен, увидев, как немолод и слаб здоровьем дорнийский принц, но в слове его не имел причин сомневаться.

«Сожалею, что до сих пор не мог встретиться с вами и с принцессой Мирцеллой, – сказал Мартелл, когда Ариса допустили в его горницу, – но надеюсь, что моя дочь Арианна хорошо приняла вас».

«Да, мой принц», – ответил рыцарь, молясь, чтобы его не выдала краска в лице.

«Наш край суров и беден, но в нем есть свои прелести. Жаль, что вы не видели в Дорне ничего, кроме Солнечного Копья, но сейчас вам и вашей принцессе небезопасно покидать эти стены. Мы, дорнийцы, люди горячего нрава, скорые на гнев и плохо умеющие прощать. Я был бы рад вас заверить, что войны хотят одни только песчаные змейки, но лгать вам, сир, я не стану. Вы слышали, что кричит народ на улицах, – все требуют, чтобы я созвал свои копья. И половина моих лордов, боюсь, желает того же».

«А вы, мой принц? » – осмелился спросить Арис.

«Еще моя матушка говорила мне, что только безумец начинает войну, которую не может выиграть. – Если прямой вопрос рыцаря и разгневал Дорана, он хорошо это скрыл. – Но нынешний мир непрочен... он хрупок, как ваша принцесса».

«Только зверь способен причинить вред ребенку».

«Дочь моей сестры Элии, Рейенис, тоже была ребенком, – вздохнул принц. – И тоже принцессой. Человек, который вонзит нож в Мирцеллу, будет ненавидеть ее не больше, чем ненавидел Рейенис сир Амори Лорх, убивший ее – если убил в самом деле он. Эти люди хотят одного – вынудить меня к действию. Если Мирцеллу убьют в Дорне, где она находится под моим покровительством, кто же поверит, что я этого не хотел?»

«Никто не прикоснется к Мирцелле, пока я жив».

«Благородные слова, сир, – слабо улыбнулся Доран, – но много ли может сделать один человек? Я надеялся умерить брожение, взяв под стражу своих упрямых племянниц, но добился лишь того, что загнал тараканов в тростник на полу. Каждую ночь я слышу, как они шепчутся и точат свои ножи».

Он боится, понял тогда Арис. Вон как дрожат его руки. Он просто в ужасе. Арис понял это и не нашел слов.

«Прошу простить меня, сир, – снова заговорил принц. – Здоровье изменяет мне, и порой... Я плохо переношу Солнечное Копье с его грязью, шумом и вонью. Как только долг позволит, я намерен вернуться в Водные Сады. И взять с собой принцессу Мирцеллу. – Доран, предупреждая возражения Ариса, поднял руку с опухшими красными суставами. – Вы тоже поедете – а также ее септа, служанки и стража. У Солнечного Копья прочные стены, но под ними лежит теневой город. Даже в самом замке каждый день толпятся сотни народу. Сады же – моя тихая пристань. Принц Марон построил этот дворец для своей невесты из дома Таргариенов, чтобы ознаменовать союз Дорна с Железным Троном. Осенью там хорошо – жаркие дни, прохладные ночи, соленый бриз с моря, пруды, фонтаны... И много других детей, мальчиков и девочек из знатных домов. Мирцелла сможет поиграть с ними, найдет среди них друзей. Одиноко ей там не будет».

«Воля ваша». Хорошо, конечно, что Мирцелла окажется в безопасности – но почему принц Доран попросил его не уведомлять Королевскую Гавань о переезде? «Лучше всего, если никто не будет знать, где она». Арис согласился с этим – что еще ему оставалось? Пусть он рыцарь Королевской Гвардии – один человек, как верно заметил принц, мало что может.

Переулок уперся в освещенный луной двор. «За свечной лавкой будет калитка, – писала она, – а за нею крыльцо». Арис вошел в калитку, поднялся по истертым ступенькам к какой-то двери. Стучать или нет? Решив, что не стоит, он отворил дверь и очутился в большой низкой комнате. Ее тускло освещала пара душистых свечей, мерцавших в углублениях толстых глинобитных стен. Под ногами узорный мирийский ковер, на одной стене гобелен, в глубине кровать.

– Миледи? – позвал Арис. – Где вы?

– Здесь, – ответила она, выходя из-за двери.

Ее правую руку до локтя обвивал браслет-змейка, поблескивающий медными и золотыми чешуйками. Больше на ней не было ничего.