Пир Валтасара (Художник В. Писарев)

Послышался едва различимый щелчок. Пленка в кассете кончилась.

На следующее утро, спустившись к завтраку, Инге приоткрыла кухонную плиту и осторожно положила кассету на пылающие угли. Маленький черный параллелепипед ярко вспыхнул. Мгновение спустя от него ничего не осталось.

За обедом Цвикк сказал Стиву:

— Слышали, Джон, вашего президента все-таки заставили уйти. По радио только что передали — президентом стал Форд.

— Следовало ожидать, — Стив старательно накладывал на тарелку салат из крабов, — скандал не удалось погасить…

Стив большую часть времени снова проводил в зоне у Тибба, но по субботам встречался с Цвикком, и они обедали вместе в отеле Центрального поселка.

— Дело не в уотергейтском скандале. — Цвикк, прищурившись, разглядывал на свет бокал с вином. — Никсон переоценил собственные возможности и… перестал устраивать кое-кого. Вот от него и избавились… А что касается Уотергейта… Эту грязную историю извлекли на свет и раздули лишь потому, что надо было избавиться от Никсона. Не будь Уотергейта, нашлось бы другое. У вас президентов не выбирают, их… подыскивают, выдвигают и проштамповывают.

Стив усмехнулся:

— Думаете, Форд подойдет лучше?

— Как переходная фигура. Банкам и военно-промышленному комплексу в Белом доме нужен человек совершенно иного покроя… Но избирателей надо приучить к мысли, что приход такого человека — историческая неизбежность. После Форда в Белый дом может попасть еще один «средний» американец. В меру ограниченности, тоже наломает дров в экономике, в политике, а уж после этого там посадят «сильную личность», дабы Америка смогла «вернуть» утраченный престиж мировой сверхдержавы. Ну а теперь — после вьетнамского позора — в Белом доме нужны очень «средние» американцы…

В конце обеда, за кофе, Стив сказал:

— Ваши «президентские прогнозы», Мигуэль, любопытны. Но при всей уязвимости нашей выборной системы в пятьдесят втором году был избран именно Эйзенхауэр, а не Мак-карти, в котором как раз и была заинтересована верхушка. При Маккарти «холодная война» пятидесятых годов запросто могла бы стать «горячей». Вы ведь помните, как это было?

— Помню, — прищурился Цвикк. — Припоминаю также, что покойный отец нашего патрона сделал все от него зависящее, чтобы именно Маккарти стал тогда хозяином Белого дома. Но военно-промышленный комплекс в те годы еще не имел такой силы, как теперь. Да и само название — «военно-промышленный комплекс» — впервые употребил Эйзенхауэр, став президентом. Он-то понимал, что к чему. Возможно, что идея создания ОТРАГа, а потом этого «филиала» здесь возникла в горячих головах именно тогда, когда «холодная война» сменилась первой оттепелью разрядки.

— ОТРАГ — незаконнорожденное детище мировой войны и реваншизма. — Стив поднялся из-за стола и принялся расхаживать по столовой. — Оно было зачато, когда мировая война еще продолжалась, но уже стало ясно, что фашизмом она проиграна. Тогда и появились вклады в швейцарских банках, которые ныне питают все разновидности неофашизма… Немецкая колония в Бельгийском Конго существовала еще со времен войны, Мигуэль. Думаю, что интересы тех, кто стоит на вершине пирамиды ОТРАГа, расходятся с исконными интересами заправил военно-промышленного комплекса Америки.

Цвикк, тяжело отдуваясь, раскуривал трубку. Потом сказал:

— Одна шайка. Акула акуле глотку не перегрызет… Они все постоянно встречаются на собраниях, заседаниях, советах акционеров, директоров, президентов в своих виллах, клубах, масонских ложах до… «бильдербергского Олимпа» включительно. У них гораздо больше того, что объединяет, чем того, что может разделить. Исключая, конечно, раздел прибылей.

— Разве реваншизм немцев не противопоставляет их Америке? Я до сих пор не могу понять, что заставило старого Фигуранкайна подчинить интересы фирмы целям и задачам ОТРАГа.

— Ну, это могу вам объяснить, — проворчал Цвикк, — он немец. В свое время симпатизировал Гитлеру…

— Сейчас, когда американцы пробуют кое о чем договориться с русскими, взрывчатая роль ОТРАГа, конечно, возрастет, — Стив словно размышлял вслух, — при желании его легко превратить в детонатор второй «холодной» и даже новой «горячей» мировой войны. Скромная роль подавителя освободительных тенденций в Экваториальной и Южной Африке кое-кого перестает удовлетворять.

— Гм, а вам известно, кто и когда впервые начал «холодную войну» на нашей грешной планете? — поинтересовался Цвикк, вставая из-за стола и пересаживаясь на диван. — И кто первым применил выражение «холодная война»?

— Смешной вопрос! Гарри Тру мен, конечно. Всего через два года после окончания Второй мировой, «горячей» войны.

— А вот не смешной. — Маленькие, глубоко посаженные глазки Цвикка заискрились от удовольствия, что удалось так поймать Стива. — Ошиблись на тысячу лет.

— Как это?