Пир во время чумы

— Стареть стал, к покою привык, деньги очень нужны, думал, сдюжу, да понял, что не гожусь. — Усков аккуратно глотнул из рюмки. — Ты парень духовой, фартовый, до сегодняшнего дня тебе карта в цвет перла, только одна в разрез ляжет, и конец тебе. Ты с мозгами, но не оперативник. Допустим, твои лохи дело исполнят и ты сумеешь их забрать. Кого-то прижать хочешь. А кого ты можешь прижать, коли сам соучастник? Как бугаев с места мокрухи взял в машину, так сразу же полностью соучастник. А опытный следак в тебе вмиг организатора определит, и статья твоя конца не имеет.

— А ты, значит, в милиции служишь? Стукачом, — сказал задумчиво Акула. — Плохо. Обоим. Тебе хуже. У тебя семья.

Николай подвинул к себе столик с телефоном, взял листок с номерами, разобрался, по какому коду звонить, набрал номер. Трубку сразу взял Мефодий.

— Никола? — закричал он. — Как дела в столице, как товар и чего не звонишь?

— Здорово, отец, — ответил Акула. — Не кричи, все в норме. Вот сидим в гостинице, кое-что посмотрели, твой старый кореш коньяк пьет, а помогать в покупках отказывается.

— Дай сюда, я объясню, — зарычал Мефодий.

— Не надо, я и сам говорить умею. Он мужик неглупый, сообразит: если меня к стенке не ставить, то я человек нормальный. Ты ему скажи, что меня очень ждешь, и запиши мой телефон. — Акула продиктовал номер, протянул трубку Ускову.

— Здорово, старина, — севшим голосом произнес Усков и замолчал, слушал, становился все меньше, словно таял.

Акула отобрал у него трубку.

— Мефодий, это снова я. В городе порядок? Ну и хорошо. За меня не беспокойся, Сергей Васильевич мужик правильный, мы с ним, уверен, договоримся.

Буду звонить каждый день в это время, — и положил трубку.

Усков сидел в кресле согнувшись, закрыв глаза, по его впалым морщинистым щекам текли слезы. Николаю стало так муторно, словно он ударил старика или ребенка. Выпил коньяку, другую рюмку сунул в безвольную руку Ускову, но старый вор не удержал, рюмка упала на ковер. Николай разозлился, снова наполнил рюмку, запрокинул голову Ускову и вылил в его кривящийся рот коньяк. Усков поперхнулся, натужно проглотил, пробормотал:

— Будьте вы прокляты.

— Мы прокляты, а тебя, так живым на небо пора тащить? — зло спросил Акула. — Чего разнюнился, как баба? Чего такого тебе Мефодий сказал?

— Он спросил... — Усков икнул. — Он спросил, сколько моим ребятам годков.

Акула знал своего крестного, понимал, что это не пустая угроза. Видно, Усков тоже хорошо знал Мефодия.

— Я повешусь, он не посмеет тронуть сирот. — Усков утерся, выпил еще, зыркнул с ненавистью.

— Ты что, сука, в гестапо попал? — вспылил Николай. — Слушай и запоминай! Пока я живой и на свободе, никто не посмеет и пальцем тронуть твоих пацанят!

— Ты не знаешь воров! Аленке уже семнадцать, на сходке ее порвут.

— А ты не знаешь меня, — тихо ответил Акула. — Если что, то первым умрет Мефодий. Он мне заместо отца, но убью, как собаку, прежде чем рот откроет. Вот тебе крест! — Он широко перекрестился.

— Ты что же, против своих пойдешь? — не веря, спросил Усков. — Тебя же везде найдут.

— Держи деньги и не бросайся больше. — Акула сунул сверток в руку старого вора. — Мы сделаем так.

Мне показываться на глаза моим бойцам нельзя. Ты прав — сразу соучастник, а то и организатор. Где моя дурья башка раньше была? Но я не отступлюсь. Ты свою “Волгу” перегони в свой гараж. Ездить будем на “Жигулях”, они ничьи, от них дороги нет. Вопрос один: как определить момент мочиловки? Машину, так думаю, надо ставить не у их квартиры, а у того дома, что они тогда рассматривали. Нечего за ними кататься, засечь могут. А мочить будут обязательно вечером, поутру народ на работу идет, и машин на шоссе много, можно в затор попасть. Надо встать неподалеку от того подъезда, ждать...

— Да я готов ждать всю оставшуюся жизнь! — Усков поднялся, показывая готовность бежать в засаду немедленно.

— Сиди, старый пень. У тех людей все рассчитано до минуты. Раз они сегодня стреляли, значит, сегодня на дело не пойдут. Когда к месту приедут, их машина у подъезда стоять не будет, встанет в конце улицы. Эх, знать бы, кого они хотят порешить — бабу или мужика?

— Скорее мужика, — сказал Усков.

— Скорее, вернее... Нам надо знать точно. Стрелки засядут в подъезде. Машина, а то и две будут стоять поодаль, один филер, может, и больше, встанет в магазине, будет гулять с коляской и радиотелефоном. Когда жертва прибудет, филер даст команду в подъезд и уйдет. Когда мои придурки отстреляются и выскочат на улицу, они должны попасть в твою машину. Если ты вырулишь на площадь — все, тебя не достать. Убийство-то организуют те же бандиты, только государевы люди. Они орать по рациям не могут.

— Николай Николаевич, я завтра поутру подъеду к жилью жертвы, встану в сторонке и погляжу, кто из подъезда выходит, на чем ездит. Я так понимаю, раз убивают государевы, то и жертва не простой человек и за ней должна прийти тачка.