Пир во время чумы

Гуров разыгрывал роль врача, а сам уже думал о другом — как найти исполнителей убийства. Он заверил Мефодия, что убийц найдет сам. Понимал, что требовать у вора в законе выдачи преступников, какие бы они ни были мелкие, — безумие и унижение для авторитетного вора. Известно, сказать можно что угодно, сделать — во много раз сложнее. Немногое, что мог точно просчитать сыщик, так это то, что боевики должны принадлежать к группировке Кастро, а не самого Акулы, и боевики из числа самых низкопробных. Если не Акула, то Мефодий наверняка понимал: людей будут использовать одноразово, затем ликвидируют. Акула решил их выкрасть и держать при себе как компромат против брата. Комбинация прошла, но могла вполне и не удаться. Кроме того, умный боец на подобное преступление не подпишется, догадываясь: конец один. Значит, исполнители из клана Кастро и тупые. Это много. Но лишь в том случае, если бы убийц могли искать либо он сам, либо Стас. А не исключалось — они под наблюдением и, следовательно, парализованы. Надежда исключительно на глупость, которую может совершить один из дебилов. Гуров никогда не строил комбинаций в расчете на ошибку преступника. Совершит промах — ситуация облегчится, но принципиально надо рассчитывать на свою силу, а не на слабость противника. Такова азбука оперативной работы.

— Как дела в отделении реанимации? — раздался веселый голос Сильвера. — Больной матерится, дерется? Тогда полный порядок.

— Оставь репризы на свои похороны, — огрызнулся Классик. — В стакане налито, это доза, которую следует дать в одиннадцать часов.

— В десять сто пятьдесят, — проговорил Капитан.

— В десять можешь получить по шее, — ответил Классик. — Думаю, я вернусь раньше. — Захочет отлить — дашь “утку”, ноги не развязывай. Он хоть и директор, но артист недурственный.

Классик подошел к старинному зеркалу, помутневшему от возраста, поправил фрак, вздохнул, надел старенький плащ, сложил котелок в гармошку, сунул в карман, надвинул на брови клетчатую кепку, покрутил в костлявых узловатых пальцах трость и выдал:

— Я готов, господин мент.

— Коли я мент, то могу запросто врезать кое-кому по шее, — огрызнулся Гуров и вышел на улицу.

Неподалеку маячила фигура оборванца лет двадцати. Сыщик свистнул, махнул рукой дозорному.

— Иди сюда, базар имеется.

Малый, шмурыгая рваными кедами, опасливо приблизился.

— Не боись, деловой, я человек тихий, — улыбнулся Гуров. — Садись в тачку, прокатишься, я уезжаю, тебе за мной не успеть, а так и удовольствие, и при деле.

Малый мялся, смотрел недоверчиво. Классик стеганул его тросточкой.

— Господин полковник сказал — обязан выполнять. Мы вскоре вернемся, ты еще успеешь намерзнуться.

Гуров сел за руль, Классик — рядом, “охранник” разместился на заднем сиденье, вздохнул:

— Братва не видит... Расскажу — оборжутся.

— Я тебе справку дам, — ответил сыщик. — А потом, братва сейчас тебя увидит, мы на базар заскочим, взглянем — может, там погода приличнее.

“Ауди” скользнул по лужам, покачиваясь недовольно на ухабах, двинулся к центру. Вскоре они притормозили у базара, встали рядом с джипом бандитов. Водитель, который находился в машине один, опустил стекло, показал пистолет. Гуров, запирая “Ауди”, погрозил боевику кулаком:

— Будешь размахивать — отниму. — И пошел на базар.

Классик остался в автомобиле, бандит двинулся следом за сыщиком.

Гуров быстрым профессиональным взглядом окинул людскую толпу, выхватил небольшую группу мужчин, стоявших у чебуречной, отметил плечистую стройную фигуру Станислава, перетянутую кожаным ремнем, подошел. Стас травил байки, уголовники похохатывали, лишь один мужичонка, маленький и плешивый, стоял безучастно. Сыщик понял: законник, знакомый законник...

Боковым зрением Гуров заметил шагах в десяти у киоска одетого “не в масть” окружению бритого мужчину, который, доев чебурек, вытирал носовым платком пальцы. Гуров тут же напрягся, отчетливо сказал так, что мужчина слышать не мог:

— Стас, опасность!

Станислав мгновенно пригнулся и шарахнулся в сторону. Когда незнакомец ловко выхватил из внутреннего кармана пистолет и выстрелил в Гурова навскидку, сыщик уже успел переместиться, но неожиданно вскрикнул, схватившись за плечо, один из уголовников. Стрелявший метнулся за палатки.

— Чужак! Взять его! — скомандовал сыщик, становясь за столб.

Гуров быстрым взглядом прощупал публику. На пистолете незнакомца имелся глушитель, поэтому выстрела люди не слышали и мало что поняли. Блатные бросились в погоню, на месте остались раненый и мужичонка, которого Гуров сразу определил как законника. Память сыщика сработала четко, вытолкнув на поверхность его кличку.

— Четвертак! — отчетливо произнес Гуров. — У стрелявшего должен быть напарник, и он здесь. Осмотрись — он Мефодию нужен.

Неподвижная маска авторитета ожила, глаза открылись и зажглись, словно маленькие фонарики, они медленно заскользили по движущейся толпе. Тонкие бледные губы скривились, до сыщика долетел шелест:

— Гляди на мясной павильон. Баба в юбке до земли, корзинка с капустой. Пушка в корзинке, а у меня ствола нет.