Пирамида

И редактор нашелся хороший, вот ведь как бывает! С ним мы и решили, что для подкрепления «Высшей меры» — которая, по его мнению, была наиболее трудной для прохождения, — необходимо еще раз заручиться поддержкой Верховного суда СССР.

Отнес я вновь «Высшую меру» Валентину Григорьевичу Сорокину, потом она попала к его начальству, и хотя позиция Верховного суда по отношению к публикации не была слишком уж положительной, но они категорически не возражали. А это — самое главное. Единственное обязательное условие было — изменить фамилии их работников. Что я и сделал, оставив в неприкосновенности лишь имена и фамилии некоторых положительных героев и посвятив повесть памяти З. А. Румера.

Сборник включили в план.

ОТНОСИТЕЛЬНАЯ ПОБЕДА

И наконец «Высшая мера» вышла! Не в газете, не в журнале даже. И не отдельным изданием — в сборнике. Через девять лет после написания. Очень маленьким тиражом.

Но все же это была победа, хотя, конечно, не слишком большая.

С каким нетерпением я ждал откликов. Ведь стольких людей трогала она, когда была в рукописи! И так хотелось пусть не похвал, но разговоров, размышлений, сопоставлений, выводов… Такой все же нелегкий путь пройден.

Увы.

Прошел год после выхода сборника. Раскуплен он был, насколько я знаю, мгновенно. Официальных откликов не было. Не было рецензий. Ни одной.

В чем же дело? Я опять ничего не понимал. Хвалите, ругайте — но не молчите же! Не для того же я писал и упорно старался «пробить», чтобы просто увидеть ее напечатанной. Ведь я о важном писал, о том, что всех задевает. Что с каждым может случиться!

Как всегда, я внимательно читал газеты и видел, что другие времена настают. Теперь можно! Ведь есть же здесь, о чем поговорить! Ну, о самом «Деле Клименкина», например. О механике. Об атмосфере. О «когда бездействуют добрые»! Увы.

И по-прежнему — по-прежнему, несмотря на объявленную «перестройку»! — шли панегирики на книги литературных начальников… А о «Высшей мере» — ни слова. И «Литгазета» молчала — о своем же, так сказать, «детище»!

Да, странное было у меня положение. Странная победа.

Так в чем же дело? Далек я от мысли считать это каким-то «заговором молчания». Все, наверное, гораздо проще.

Моя жена, совсем молодая женщина, которая была со мной на обсуждении сборника в Доме литераторов и вообще в курсе моих дел, сказала:

— Неужели тебе не ясно? Просто никому ни до кого нет дела. И вообще никому нет дела до дела. Каждый занят исключительно собой.

Молодое поколение, при всей своей вполне вероятной поверхностности и неискушенности, все же иной раз видит истину быстрее, чем мы, люди более зрелого возраста. Они меньше, чем мы, склонны к предвзятости и видят то, что есть на самом деле, а не то, что хотят видеть. Но не права она все же, не права! Знал я, что не права, а вот как доказать ей, не знал.

Да ведь не в рецензиях, не в обсуждении между своими дело. А просто вижу: не кончилось «Дело Клименкина» и все то, что описано в повести «Высшая мера». Продолжается… И нет пока еще настоящей победы. «Эстафетная палочка» все еще в руках у меня.

РАЗМЫШЛЕНИЯ О ПРОШЛОМ

И вот теперь — после апрельского (1985 г.) Пленума ЦК и XXVII съезда партии нашей — читаем мы в газетах, а в «Литературной газете» особенно, о множестве историй, подобных «Делу Клименкина», или моей истории с Жорой Парфеновым, или о мучительно долгом прохождении (а то и вовсе невыходе) рукописей, фильмов, спектаклей, о коррупции, местничестве, групповщине, бездарности и бессовестности руководящих работников и равнодушии, пассивности, замороченности «приятелей» и «сослуживцев». О многом. Очень, очень похожем.

Вот в Азербайджане некий замполит Алиев подвергся травле «на высшем уровне» за то, что восстал против взяточничества в органах внутренних дел своей республики. Был уволен, попал на скамью подсудимых, боролся, но… И спас его журналист — только благодаря очерку в «Литературной газете» был дан «обратный ход» делу, а вовлечено уже было в эту историю множество людей… Да ведь это же во многих отношениях один к одному — «Высшая мера»! — думал я, читая.

Вот где-то в Сибири инспектор Архстройнадзора — единственный из многих — не захотел мириться с халтурой и очковтирательством в строительстве. И, конечно же, его сначала травят, а потом, найдя предлог, увольняют с работы… Но опять же никак что-то не восстанавливается справедливость — даже после опубликования статьи! — не наказаны виновники, порядок вещей — атмосфера — остается все той же, хотя о реально существующем инспекторе даже пьесу пишут, и она идет в театрах!

Вот на скамью подсудимых сажают целую группу работящих, честных людей — в свое время они, не щадя сил и времени, спасли целый город от гибельного наводнения, которое угрожало городу в результате не просто ошибки, а преступной халатности строительного начальства — и это начальство, получившее повышение, несмотря ни на что, подтасовывает факты, идет на все, лишь бы посадить спасителей города и тем самым как бы реабилитировать свое, вообще-то говоря, чисто преступное прошлое…