Пирамида

– Я вписал в экзаменационную ведомость фамилию Ахмедова из чисто товарищеских отношений к Кирюшину, который попросил за своего друга. Поскольку курс обучения заканчивался, я сказал Кирюшину, что принять на курсы уже никого нельзя, но если его друг имеет соответствующую подготовку, то я могу допустить его к сдаче экзаменов экстерном. При этом я попросил данные Ахмедова и, убедившись, что Ахмедов имеет права 3‑го класса и работает шофером в течение 8 лет, я сделал пометки в своих черновых записях о том, что Ахмедов будет сдавать экзамены экстерном.

5 июня 1976 года группа шоферов сдавала экзамены, и по окончании экзаменов я вспомнил о том, что давал обещание Кирюшину, а Ахмедова о дне экзаменов своевременно не известил. Было очень жарко, и я просто забыл известить Ахмедова. Тогда я решил дописать в протоколе фамилию Ахмедова и выписал на его имя свидетельство шофера 2‑го класса, хотя экзаменов он не сдавал. Получение денег от Кирюшина в сумме 200 рублей я категорически отрицаю, хотя свидетельство на имя Ахмедова действительно передал через Кирюшина.

Беднорц продолжал:

– Я видел эту злополучную ведомость. Была группа из 12 человек. На обороте рукой Каспарова приписана 13‑я фамилия – Ахмедов. За это действительно можно судить как за подлог – чистейшая статья. Максимальный срок по ней – два года, да и то в особо опасных случаях, а так – условное или исправительные работы по месту службы, вычеты процентов. Уверен, что Виктор сделал это из обычного своего «благородства», чтобы оправдаться за свою забывчивость перед Кирюшиным. Что же касается взятки, то не сомневаюсь: двести рублей потребовал для себя Кирюшин, Виктору он их не давал и даже не говорил о них, а Гельдыеву наверняка сказал, что курсы и экзамены платные. Так оно и было, наверное, да только Каспаров деньги и не собирался брать. Кирюшин – закоренелый алкоголик, наркоман, совершенно опустившийся человек, это, конечно, находка для следствия против Каспарова. Сколько раз говорил я Виктору, чтобы он с такими не связывался…

– А вообще-то, знаете… Трудно будет его защищать, – продолжал Беднорц. – Он что-то совсем сник, потерял лицо. Уехал, так ничего и не написав ни вам, ни мне, исчез, и все. А потом… Когда его арестовали, он залез под кровать. Представляете? Вообще-то понять его можно, он знает, что это за публика, а теперь он у них как бы в руках. На первом допросе следователь так ему и сказал: теперь-то ты наш, голубчик, никуда не денешься. Вот он и сбежал позорно. А вернувшись в Туркмению, прятался. Всесоюзный розыск объявили! Им это все, конечно же, на руку: если не виноват и деньги не брал, зачем прячешься? Но разве все это на суде объяснишь? И при чем здесь автобусная авария?..

Суд состоялся в конце апреля 1978 года. По удивительному совпадению приговор Каспарову был вынесен 26 апреля – в день восьмой годовщины нападения на старую женщину в туалете станции Мары, с которого и началось дело Клименкина. Виктора Каспарова осудили на восемь лет лишения свободы с конфискацией имущества и с содержанием в исправительно-трудовой колонии усиленного режима.

Подробности, рассказанные Беднорцем

Судебный процесс начался 21 апреля. Назначен он был на 10 утра, а начался в 12. Судья – молодой парень лет тридцати. Специально такого молодого посадили, чтобы можно было им управлять… Прокурором был… вы не поверите: Джумаев! Да, тот же, который на первом процессе требовал для Клименкина высшей меры. Я возражал, но отвод должен был заявить Каспаров. Он был в полном смятении, буквально коленки тряслись, хотя перед процессом я его поддерживал, как мог. Как изменился человек! Наконец он заявил отвод прокурору. Суд удалился на совещание, но отвод все же удовлетворил. И весь остаток дня ждали нового прокурора… А следующий день – суббота. В понедельник, 24‑го, пришел новый прокурор – Лужин, помощник областного прокурора. Никак не могли найти Кирюшина, главного свидетеля – он скрывался, пил. Наконец пришли в суд, а там нет ни Каспарова, ни шофера Ахмедова. В чем дело? Оказалось, конвоя не хватает, чтоб привести. Судья бегает туда-сюда, но ничего не может сделать. После обеда наконец привезли обоих.

Первым давал показания Кирюшин. И он вдруг заявляет: «Я никаких денег Каспарову не давал. Взял у Гельдыева 200 рублей, верно, но они лежат у меня дома, на холодильнике». Судья задает ему вопрос: «Вы трезвый?» Тот говорит: «Да», но судья объявляет перерыв, и Кирюшина увозят на экспертизу. Дело в том, что на предварительном следствии Кирюшин пять раз подтверждал дачу взятки и даже на очной ставке с Каспаровым, когда Каспаров отрицал.