Пирамида. Т.1

Сопровождаемый мерцающим узором намек позволял отнести предлагаемую девицей ценность к разряду нереализуемых, если только — не одна из тех фантастических, всеобогащающих идей, что котируются выше золота. Именно таким детям нужды и горя небо благодарно посылает неразгаданную пока находку, спускаемую ими буквально за хлеб насущный. Никак нельзя стало отпускать простушку до выясненья, что у ней теплится в зажатом кулачке, пускай даже медная монетка. Налицо был тот случай, когда надлежало пустить в ход все свое обаянье, щедрость, черт возьми, даже то крайнее великодушие, когда по отзыву сверх меры беспощадных друзей он становился ужасно похожим в профиль на великолепного Лоренцо Медичи.

К обольщенью было приступлено незамедлительно.

— Слушайте, высокородная фрекен, не будем спешить... и раз уж силы небесные свели нас вместе в этом почти не обогреваемом вертепе, давайте сообща обсудим создавшуюся ситуацию, чтобы обоим не каяться потом. Но сперва... Хотите кофе со взбитыми сливками или, — справился он мельком с расположенной сбоку картой местных лакомств, — розовый крымский мускат, например, изысканное дамское блаженство в наш переходный период?.. Нет? Но такие великие решения не принимаются с маху! Признаться, меня ужасно заинтриговала эта самая запродажная штучка в черном мешке, хе-хе, неуловимая такая. Приступим же к делу, наконец: как вашему партнеру мне нужно решить тысячу проблем о действительной стоимости вещи, о ее сезонности, не говоря уж о практической применимости в жизни...

— Нет, это совсем не для жизни, — испугавшись чего-то, поторопилась вставить Дуня, — разве только для кино!

— Тем более, при заключении сделки госконтроль требует от нас, кроме гербовых марок, соблюдения ряда юридических условностей. Развяжите же ваш мешок, покажите мне если не самого кота, то хоть краешек его... как это выглядит по крайней мере?

Щепоткой, чтоб хватило подольше, Дуня подбирала с блюдца рассыпанные крошки миндаля.

— Хорошо, только не обманите меня... Это синий камень.

— Сапфир, что ли? — наивно спросил Сорокин, хоть и сам понимал, что не сапфир. — Тогда я должен огорчить вас, фрекен: не занимаюсь скупкой диамантов или ценных металлов... На всякий случай положите его сюда на минутку! — и шутливо протянул ладонь. — Или боитесь, что волшебник унесет его с собою?

О, только обладанье подлинным сокровищем могло породить у ней такую высокомерную улыбку.

— Да, вам и не удержать его, пожалуй... — начала было Дуня.

— Что довольно плохо согласуется с давешней невесомостью! — заключил Сорокин. — Подскажите же, по крайней мере, его применение на практике... Вешается ли это, скажем, на шею перед купаньем неумеющим плавать или содержится за пазухой на случай расплаты с ближними?

— Вы рано смеетесь. Камень только приступка, над которой и помещается самая дверь...

В награду за невесомый шаг вперед он приласкал свою жертву ястребиным взором.

— Сдвинулось наконец! Теперь стало несколько вещественней, хотя все еще не видно сквозь туман... — Он взялся за свой компот, лишь бы унять почему-то задрожавшие руки. — А между прочим, вы напрасно отказались от обеда. Здешняя еда далека от гастрономических ухищрений презренного Запада, но в какой-то мере она выполняет свое спартанское назначенье в суровом и прекрасном, как говорится, мире грядущего. Право же, меня гложут угрызения совести, что я не настоял... И единственное мое утешенье, что по распорядку старозаветных семей вы уже, наверно, отобедали... не так ли? Если же это просто девичья уловка, то, имейте в виду, фрекен, только спортивная худоба на пользу. Кстати, какой спорт вы предпочитаете? — Словом, он закидал ее пестрыми вопросами, но Дуня уже понимала, что было бы неприлично отвечать всерьез на любой из них. — Впрочем, мы немножко отвлеклись от нашей темы... напомните, о чем у нас шла речь? Ах, дверь... но какая же она? Опишите мне ее пополней.

— Ну, как бы вам сказать, она довольно высокая, — с заминкой сопротивления принялась перечислять Дуня, — Вернее узкая очень по длине, но вы без труда протиснетесь...

— Простите, не вижу, — опечаленно, с жестом режиссерского отрицания прервал ее Сорокин. — Дайте мне ее еще разок, но уже в полный голос!

Слово за слово, с помощью наводящих приемов прояснились внешние приметы товара. Дверь была железная, не иначе как древней работы, в кованой раме и с полосами на заклепках вперехлест, еле вытянешь за скобку — такая тяжелая, однако ничуть не провисшая на массивных крюках так, что всюду заподлицо со штукатуркой, без зазоров и щелей, ни лучика оттуда не пробьется в закрытом положении, взглянешь и забудешь, зато у открывшего ее навсегда сохранится в ушах щемящее пеньице.

— И все же что-то не получается у вас, не вижу, — с отвлеченным лицом повторял режиссер. — По всем приметам, вещь довольно ветхая?

— Я бы не сказала, еще постоит!