Пирамиды Наполеона

Быстро добежав до окутанного дымом борта, я на мгновение оглянулся. Отец и сын скрылись за сумрачной завесой, их очертания дрожали в жарком огненном мареве. Их преданность этому кораблю, долгу, судьбе была безрассудна. Она была великолепна, чудовищна и даже вызывала зависть. Люблю ли я что-нибудь хоть с половиной их преданности? И счастлив ли я, что у меня нет такой любви? Я помолился, чтобы их мучения быстро закончились. Моего безумного преследователя ослепили дым и кровь, его так нещадно мотало из стороны в сторону, что он никак не мог толком прицелиться, а пламя уже подбиралось к его ногам.

Осознав всю свою человеческую слабость, я покинул корабль.

То был чертовски рискованный прыжок; в кромешной тьме я ничего не видел, но знал, что вода внизу заполнена корабельными обломками и сражающимися людьми. Чудом мне удалось избежать страшных столкновений, и вот уже соленые воды Средиземного моря хлынули мне в нос. Холодные струи принесли потрясающее облегчение, словно целительный бальзам смочил волдыри обожженной кожи. Осознав, что все еще погружаюсь в черную бездну, я начал дрыгать ногами и, вынырнув на поверхность, изо всех сил поплыл в сторону от горящего флагмана, понимая смертельную опасность пороховых бочек в плохо затопленном артиллерийском погребе. Жар пламени опалял мне затылок, и я продолжал усиленно грести в темноту. Хорошо было бы уцепиться за какой-нибудь обломок и доплыть на нем до берега…

И тут «Ориент» взорвался.

Никто и никогда не слышал еще такого звука. Взрыв прозвучал как удар грома для Александрии, находившейся на расстоянии двадцати трех миль, и его свет озарил этот город как днем. Многие бедуины, наблюдавшие с берега за сражением, получили контузии, их лошади встали на дыбы, сбросив на землю седоков. Я тоже оглох, отброшенный ударной волной. Мачты ракетами взмывали вверх. Пушки расшвыряло, как гальку. В разрывном полусвете обозначилась искореженная корона огромного, взметнувшегося в небеса фонтана, вобравшего в себя все множество корабельных останков; достигнув максимальной высоты, разлетевшиеся на сотни ярдов обломки начали падать, продолжая калечить и убивать людей. Завершив полет, погнутые вилы вонзились в деревянные поручни. Плюхались в воду ботинки с обугленными черными ногами. Само море расступилось, утаскивая меня за собой, а потом разломался и ушел под воду громадный корабельный остов с трюмными отсеками, втягивая всех нас обратно в головокружительный морской водоворот. Отчаянно замолотив руками и ногами, я успел ухватиться за какую-то деревянную штуковину, перед тем как меня вновь поглотила темная бездна. Я прижался к деревяшке, как к возлюбленной, уши уже закладывало от глубины, но нас продолжало кружить, затягивая на дно. О боже, мне казалось, что гигантское чудовище схватило меня своей лапищей и волочет вниз, в свои подземные пещеры! И все-таки это погружение спасло меня от острых обломков, вонзавшихся в сомкнувшиеся воды, точно исполинские когти. Глянув вверх, на рыжую водную толщу, я увидел, что ее поверхность дробится изломанным витражом. Мне подумалось, что эта жуткая красота станет последним зрелищем моей жизни.

Не представляю даже, на какую глубину меня в итоге засосало. В висках бешено стучало, грудь сдавило мертвой хваткой. И когда я уже подумал, что больше не смогу сдерживать дыхание, захват тонущего корабля заметно ослабел и спасительная плавучая деревяшка пошла вверх. Едва не нахлебавшись воды, я вынырнул на поверхность и вдохнул глоток дымного воздуха, продолжая в ужасе сжимать обломок мачты. Лишь ощутив острую боль, я догадался, что моя счастливая или несчастная судьба опять помогла мне выжить. Я лежал на спине, устремив рассеянный взгляд к звездам. Дым постепенно рассеивался. Смутно я начал осознавать, что происходит вокруг. Гавань покрывал ковер деревянных обломков и искалеченных тел. Стояла странная тишина, прорезаемая редкими и слабыми мольбами о помощи. Взрыв «Ориента» настолько ошеломил всех, что стрельба прекратилась.

Ликующие возгласы, зародившиеся было на одном из английских линкоров, тут же заглохли.

Меня несло по волнам. Календарь пропал. Так же как и все остальные сокровища, хранившиеся на «Ориенте». Луна освещала живописную картину разбитых и горящих кораблей. Большинство лишились всех своих мачт. Французы, безусловно, потерпели полное поражение… Но не тут-то было, экипажи постепенно очнулись от ужасного оцепенения, и уже через четверть часа пушки заговорили вновь, оглашая залив отзвуками взрывов.

Итак, сражение продолжилось. Не представляю, как объяснить такое безумие! Жуткое раскатистое эхо разносило и множило грохот бортовых залпов, гремевших, точно молоты в дьявольской кузнице. Час за часом в полнейшем ошеломлении я беспомощно дрейфовал по волнам, все больше замерзая, но наконец в объединяющем истощении артиллерия противников затихла, и поверхность моря успокоилась, скрыв в своих глубинах тяжкие раны, которые еще долго будут кровоточить. К рассвету люди уже спали, растянувшись прямо возле своих раскаленных пушек.