Пирамиды Наполеона

Я предположил, что с помощью этого, условно говоря, календаря определяли положение созвездий относительно восхода солнца в течение солнечного года. Но какая тут связь с моим медальоном? Зачем он мог понадобиться Калиостро? Вновь и вновь крутил я игрушку, надеясь, что при каком-то положении колец меня посетит озарение. Ничто меня не озарило, конечно, — я никогда не любил головоломки, хотя и наслаждался вычислением шансов на успех в карточных играх. Ну что ж, вдруг астроном Нуэ разберется в ней, если я довезу до него эту штуку.

Напоследок я решил обратить внимание на знак предполагаемого летнего солнцестояния и повернул третье кольцо так, чтобы над кругом на внутреннем кольце оказалась пятиконечная звездочка — не совсем такая, как на нашем американском флаге или в масонской символике. Она напоминала скорее Полярную звезду. Может, стоило попробовать разобраться с понятными мне знаками? А кольцо зодиака я повернул так, чтобы между кругом и звездочкой оказался бык, то есть Телец: знак той эры, если верить словам Монжа, в которую строилась Великая пирамида. Живностью, эпохально сменившей быка, были баран и рыбы, мы и сейчас еще живем в эру Рыб, а впереди маячит эра Водолея. Наконец-то я разглядел и другие знаки. И опять-таки в получившемся сочетании не было ничего особенного.

Разве что… Я присмотрелся повнимательнее, и сердце мое забилось быстрее. Когда я совместил знаки солнца, Тельца и звезды, концы наклонных бороздок образовали две более длинные расходящиеся линии. Они шли под углом от внутреннего кольца, точно разведенные в стороны подвески моего медальона — или как грани пирамиды. Тут было достаточно сходства, чтобы я воспринял эту картинку как отражение оставленной мной у Астизы и Еноха вещицы.

Но что бы это могло значить? Сначала я несколько растерялся. Бессмысленными казались сочетания знаков Рака, Льва и Весов. Но минутку! На внешнем кольце имелась еще какая-то пирамида, и сейчас она как раз находилась над знаком осеннего равноденствия, в непосредственной близости к одной из расходящихся линий. И рядом, только на втором кольце, находился знак Водолея, он попадал в ту временную точку, которая — если я правильно понял древний календарь соответствовала положению четырех часов на циферблате, то есть чуть ниже трехчасовой точки, где находился знак осеннего равноденствия, 21 сентября.

Возможно, четырехчасовая точка соответствует тому же числу следующего месяца, или 21 октября.

Итак, по моим предположениям, дата 21 октября, знак Водолея и эта пирамидка должны быть как-то связаны между собой. Водолей, по словам Нуэ, считался знаком, избранным египтянами для обозначения разлива Нила, который мог достигать осенью высшей точки.

Может ли быть 21 октября священным днем? Кульминацией подъема Нила? Уж не тогда ли следовало посещать пирамиду? На медальоне была волнистая линия, изображающая воду. Есть ли тут какая-то связь? Наверное, чтобы понять ее, нужно дождаться этого священного дня?

Вновь меня начали одолевать сомнения. Я хватался за соломинку… и все-таки что-то в этом есть, из общей неопределенности всплывала какая-то дата. Это была сумасбродная гипотеза, но я надеялся, Енох и Астиза сумеют уловить в ней смысл. Устав от неразрешимой головоломки, я вдруг задумался об этой странной женщине с невообразимо таинственным прошлым. Жрица? Какова же ее миссия в этом деле? Справедливы ли подозрения Тальма? Неужели она и вправду знала Силано? Невероятно, и тем не менее все попадающиеся мне на пути люди оказывались удивительным образом связаны. Но я не боялся ее… я скучал по ней. Мне вспомнилась наша вечерняя встреча в прохладном дворике Еноха под небесным куполом, когда на плиты уже легли голубоватые тени, а аромат специй и дымок, исходивший из кухни, смешивался с запахами пыли и воды фонтана. Погруженная в созерцание, она молча сидела на скамье, и я, тоже онемев, стоял столбом. Просто смотрел сбоку на ее лицо и блестящие волосы, и она дала мне время полюбоваться собой. Тогда не существовало хозяина и служанки, чужестранца и египтянки, мы были всего лишь мужчиной и женщиной. Мне не хотелось разрушить это очарование, потревожив ее.

Поэтому я просто смотрел, осознавая, что этот момент останется со мной на всю жизнь.

Из приятных грез меня вывели звуки какой-то суматохи. Сверху доносились крики, топот бегущих ног и барабанная дробь. Я поднял глаза к потолку. Что еще такое? Какие-то морские учения? Я постарался сосредоточиться, но паника на корабле, похоже, нарастала.

Тогда я стал барабанить в дверь, чтобы меня выпустили. Увидев открывшего дверь вахтенного, я поинтересовался:

— Что там у вас происходит?

Он, прислушиваясь, задрал голову.

— Англичане!

— Здесь? Сейчас?!

Он обернулся ко мне, в тусклом фонарном свете его лицо выглядело мрачным.

— Нельсон.

Глава 13