Пиранези

— И лично я, — продолжал Другой, — считаю эти поиски важными, абсолютно необходимыми и буду их продолжать, что бы ни случилось. У меня нет выбора. Если ты от них откажешься… что ж, в таком случае мы перестанем быть коллегами. Наши встречи по вторникам и пятницам — их больше не будет. Потому что какой смысл? Я буду продолжать свои исследования, а ты, — он неопределенно махнул рукой, — заниматься… чем ты там занимаешься. Разумеется, я этого не хочу, скажу со всей прямотой, но иначе никак не получится. Так что вот тебе вторая причина.

— О! — выговорил я. Мне никогда не приходило в голову, что нашему сотрудничеству может прийти конец. — Однако работа с тобой — одна из величайших радостей в моей жизни!

— Знаю, — ответил Другой. — И разумеется, мои чувства совершенно такие же. — Он помолчал. — Теперь я назову третью причину. Но прежде ты должен выслушать кое-что еще. — Он пристально, испытующе посмотрел мне в лицо. — Это самое главное, что мне предстоит сказать. Пиранези, ты не первый раз говоришь мне, что хочешь отказаться от поисков знания. Я не первый раз объясняю тебе, почему это неправильно. Все, что мы сейчас сказали, — все это мы говорили раньше.

— Я… Что? — Я изумленно заморгал. — Что… Нет. Нет. Это не так.

— Боюсь, что именно так. Понимаешь, лабиринт вытворяет с сознанием разные фокусы. Вызывает забывчивость. Если не быть осторожным, он может полностью разрушить личность.

Я был совершенно ошеломлен.

— Сколько раз мы об этом говорили? — выговорил я наконец.

Другой ненадолго задумался.

— Сегодня третий раз. Есть определенная закономерность. Мысль отказаться от поисков знания посещает тебя примерно раз в полтора года. — Он глянул мне в лицо и проговорил сочувственно: — Знаю. Знаю. Такое нелегко принять.

— Но я не понимаю, — возразил я. — У меня превосходная память. Я помню каждый Зал, который когда-либо видел. Их семь тысяч шестьсот семьдесят восемь.

— Ты ничего не забываешь о лабиринте. Вот почему твой вклад в мою работу так ценен. Однако ты забываешь остальное. И разумеется, у тебя выпадают дни.

— Что? — изумился я.

— Дни. Они у тебя вечно выпадают.

— В каком смысле?

— Ну как же. Ты путаешь даты и дни недели.

— Нет, — возмутился я.

— Путаешь. Если честно, меня это слегка бесит. У меня всегда такое плотное расписание. Я прихожу, а тебя нет, потому что ты опять потерял день. Мне снова и снова приходилось с тобой это проговаривать, всякий раз, как твои внутренние часы расходились со временем.

— С каким временем?

— С моим. И всех остальных.

Я был потрясен. Я не мог ему верить и не мог ему не верить. Я не знал, что и думать. Однако, при всей моей растерянности, в одном я был убежден совершенно точно, на одно я мог безусловно положиться: Другой честен, благороден и усерден. Он не станет мне лгать.

— Но почему ты не забываешь? — спросил я.

Другой ответил не сразу.

— Я принимаю меры предосторожности, — сказал он наконец.

— Может, мне тоже следует их принимать?

— Нет. Нет. Ничего не получится. Извини. Я не могу вдаваться в подробности. Это сложно. Когда-нибудь я объясню.

Ответ не совсем меня устроил, но расспрашивать дальше я бы все равно не сумел, так был ошарашен и так напряженно думал, что еще мог позабыть.

— Для меня это очень тревожно, — сказал я. — А если я забуду нечто очень важное, вроде расписания Приливов? Я могу утонуть.

— Нет, нет, нет, — поспешил успокоить Другой. — Об этом тревожиться не стоит. Ничего подобного ты не забываешь. Я бы не отпустил тебя разгуливать, будь тут хоть малейшая опасность. Мы знакомы уже много лет, и за эти годы твои знания о лабиринте выросли многократно. И это поразительно. А что до остального, если ты забудешь что-нибудь важное, я всегда могу тебе напомнить. Тем не менее факт остается фактом: ты забываешь, а я помню. Потому-то и существенно, чтобы наши общие цели устанавливал я. Именно я. Не ты. И это третья причина, почему нам следует держаться выбранной темы и продолжать поиски знания. Ясно?

— Да. Да. Во всяком случае… — Я помолчал и закончил: — Мне нужно время подумать.

— Конечно. Конечно, — сказал Другой и ободряюще похлопал меня по плечу. — Продолжим разговор во вторник.

Он встал, наклонился над Пустым Пьедесталом и глянул на лежащее там блестящее устройство.

— В любом случае мне пора идти, — сказал он. — Я пробыл здесь почти пятьдесят пять минут.

И без дальнейших слов он зашагал в сторону Первого Вестибюля.

Мир не подтверждает уверения Другого, что у меня провалы в памяти

Запись от Двадцать третьего дня Шестого месяца в Год, когда в Юго-западные Залы прилетел Альбатрос

Мир (насколько я могу судить) не подтверждает уверения Другого, что у меня провалы в памяти.

Покуда он все это излагал — и некоторое время после, — я не знал, что и думать. Несколько раз я был близок к панике. Неужели может быть такое, что я забыл целых два разговора?